Право последней охоты
Шрифт:
– М-да, картина безрадостная…
– Вы не понимаете! – всплеснул руками Зверолов, – никакими словами не передать глубину той бездны, в которую низвергнулось мое сознание! Все, что я сказал, надо умножить на миллион, а потом еще возвести в квадрат! У меня в тот момент оставалось одно-единственное желание – взорвать свой мозг к чертовой матери, чтобы оборвать эту пытку! А потом…
Молчание было долгим. Старинные часы на полке отбили четверть.
– А потом я увидел, что меня ждет. На какой-то миг я оказался одновременно и жертвой и охотником, и смог в мельчайших подробностях рассмотреть, какая перспектива
– Поэтому ты шагнул с обрыва?
– Да, – кивнул Иган, – я решил, что лучше будет просто умереть, нежели угодить к нему в объятья.
– Но ты все-таки выжил.
– Нет.
– Э-м-м-м, – старик даже немного растерялся, – как это?
– Я получил травмы, несовместимые с жизнью, уж я-то в таких вещах разбираюсь, – Зверолов рассеянно потер пальцем какое-то пятнышко на столе, – так что нет, я не выжил. Меня вернули.
– Вернули!? Но кто? И зачем?
– Хотел бы я знать! Неплохо бы еще выяснить, много ли осталось в том… существе, что вернулось, от прежнего меня?
– Прошу прощения? – Огюст озадаченно наклонил голову.
– Что бы там ни говорили хирурги, но мне кажется, что я тогда вытащил не весь шип Эрамонта, что пронзил мою грудь. Какая-то его частичка, пущенные им корни остались сидеть в моей груди. И как осколок зеркала, угодивший Каю в глаз, эти метастазы точно так же искажают мое мировосприятие и отравляют мне жизнь, – Иган поднял взгляд и посмотрел старику прямо в невидящие глаза, – я уже не тот человек, которого Вы знали прежде. И человек ли я вообще?
– А на мой взгляд ты ничуть не изменился.
– Снаружи – да, но вот внутри… Такое впечатление, что во мне поселился кто-то еще, кто-то чрезвычайно могущественный и жестокий, наблюдающий за окружающим миром из моей головы. Большую часть времени этот чужак никак себя не проявляет и ведет себя тихо, но в действительности он лишь поджидает удобного момента, чтобы сорваться с цепи.
– Хм-м-м.
– Да, я знаю, звучит как бред, – помотал головой Зверолов, – я и сам поначалу полагал, что у меня просто галлюцинации после перенесенных травм, но вот Намайя восприняла произошедшую со мной перемену крайне серьезно.
– Ты встречался с женой после тех событий? – удивился Огюст, – тебя же сразу упекли куда подальше.
– Она приходила ко мне в больницу, – пояснил Иган, – я тогда был больше похож на египетскую мумию – весь в гипсе и бинтах, в окружении капельниц. Я не мог пошевелить даже пальцем, мне оставалось лишь смотреть и слушать.
– И что же такого она сказала?
– Ничего. Не успела. В первый момент она смотрела на меня с болью и жалостью… не без толики раздражения, разумеется, слишком уж часто ей приходилось навещать меня в схожих обстоятельствах. Но потом она взглянула мне в глаза, и я увидел, как она вздрогнула и побледнела. На ее лице отразился страх, – Иган вздохнул, взял в руки пустую чашку и, повертев ее, поставил обратно на стол, – я так и не сумел выяснить, что именно она увидела, но после того посещения она буквально в один день собрала все вещи, и вместе с Машей уехала из дома. С тех пор я ни ее, ни дочь больше не видел.
– Ты не пытался их отыскать?
– Пробовал, но Намайя очень хорошо замела за собой все следы, – Иган виновато пожал плечами, – кроме того, мне кажется, что человек, не желающий, чтобы его отыскали, вряд ли обрадуется, если его все же найдут. Так что я и не старался особо.
– Что же могло ее так напугать?
– Она испугалась не меня, но того, что увидела во мне, – Зверолов рассеянно почесал нос, – а потом я и сам это почувствовал.
– Но может, все-таки…? – Огюст осторожно постучал себя пальцем по виску.
– Вряд ли. Во всяком случае, судебные эксперты никаких отклонений в моей психике не нашли, а со временем начали проявляться и другие последствия, и чем дальше, тем труднее было объяснять их банальным самовнушением.
– Какие еще последствия?
– Во-первых, – Иган начал загибать пальцы на руке, – я удивительно быстро встал на ноги после мясорубки, в которой побывал. Врачи, естественно, объяснили все своим профессионализмом и грамотным лечением, но позже я стал замечать, что любые раны на моем теле заживают теперь в разы быстрее, чем раньше.
– Любопытно.
– Не то слово, – согласился Иган, – несмотря на возраст, я пребываю сейчас в отличной форме, хотя не прилагаю для этого ровным счетом никаких усилий, скорее наоборот. Вчера ко мне заезжал Серго, так он уже совсем старик, в то время, как на моем лице за прошедшие годы не добавилось ни одной новой морщины. А ведь мы с ним почти ровесники! За последние пятнадцать лет я вообще ни капельки не постарел!
– А по-моему это не так уж и плохо!
– Кому как, а мне немного не по себе. Как будто моим телом распоряжается кто-то другой, не спрашивая моего на то согласия, – Иган вздохнул и потер лоб, собираясь с мыслями, – я чувствую, как он постоянно пытается высвободиться, окончательно взять в свои руки бразды правления, оставив мне роль пассивного зрителя. И самое неприятное приключается, когда ему все-таки удается вырваться…
– Как это выглядит?
– Что-то вроде сильного опьянения. Когда наутро вспоминаешь вчерашний вечер и ужасаешься тому, что творил, хотя накануне все твои действия казались абсолютно нормальными и логичными. Приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы удержать себя в каких-то разумных рамках, хоть немного успокоиться и загнать джинна обратно. До сих пор мне это удавалось.
– Когда это случилось с тобой в первый раз?
– В тюрьме, – Иган поморщился от неприятных воспоминаний, – я повздорил с парнем из соседней камеры, и в ходе потасовки разбил ему не то нос, не то губу, уже и не помню точно… тогда я впервые обнаружил, что совершенно не переношу запаха крови. В тот раз я оказался просто не готов.
Конец ознакомительного фрагмента.