Право выбора
Шрифт:
– Да. Туда ехать опасно.
– В Москву, согласна - опасно ехать, но почему не в Россию? Она большая, спрятаться можно где угодно...
– Анна, нет. Не забывай, ты спала с Гораном, и ментальная связь у вас до сих существует, а это позволяет ему чувствовать тебя.
– Да? Так если связь на самом деле есть, то расстояние не имеет значение. Разве нет? В Москве я буду, или во Владивостоке, или на острове Пасхи - без разницы, - вкрадчиво спросила я.
– И что, теперь семь лет я не смогу вернуться в Россию?
"Несмотря на показные благие намерения, он точно пытается поставить меня в зависимость от себя. В чужой стране, без документов, без знания языка, даже с деньгами я вряд ли смогу найти защиту".
– Эээ... Разница есть, - неуверенно произнёс Дантэ.
–
"Врёт! Только что выдумал про всю эту фигню со следом, чтобы не дать мне попасть в Россию", - поняла я, и тревога возросла ещё больше. "Теперь костями лягу, но на родину попаду", - решила я, и тут меня осенила идея. "Только хитрость мне сейчас поможет!".
– А знаешь, мне кажется, что воспоминаний нет, потому что мы далеко от места, где всё произошло, - как можно спокойнее произнесла я.
– Вот, смотри, после аварии я испачкалась в грязи, а это значит, скорее всего, что я прятала кристалл в землю. Но абы где я вряд ли бы зарывала его, и по логике, должна была выбрать место, где меня никто не увидит. Я склоняюсь к варианту, что могла это сделать в каком-нибудь парке или леске. Недалеко от нашего общежития как раз есть сквер, а в противоположном направлении - небольшая лесополоса. Время аварии мы знаем, также известно, сколько в среднем у меня уходило на то, чтобы добраться до работы. Из пяти пропавших часов надо отнять это время на поездку, затем, минут пятнадцать-двадцать на закапывание кристалла. Разделив его на половину - дойти туда и вернуться к транспорту, мы сможем определить - где я побывала. Получившееся время позволит нам приблизительно вычислить место тайника. А самое главное - может, оказавшись на месте, я увижу какую-то знакомую деталь, которая подтолкнёт меня к дальнейшим воспоминаниям. Так что поездка в Россию будет самым правильным вариантом!
– Возможно, но не обязательно, что ты пошла в ближайший лес. Ты могла дойти до транспорта и куда-нибудь съездить, и выбрать для этого любое направление, - задумчиво ответил Дантэ.
– Да и опасно появляться возле прежнего места жительства. Хранители могут рассудить как ты и ждать поблизости...
– Могут, не спорю, но ведь Горану я ничего этого не рассказывала...
– Ну и что? Войсог и так всё прочитал в твоей памяти без рассказов и передал Горану...
– Знаешь, тогда сам выдумывай, как вернуть мои воспоминания и найти кристалл, - зло сказала я, понимая, что мне нечем крыть его слова.
– Так и будешь тягаться со мной до конца дней по всему миру!
– А я не против, - он улыбнулся и подмигнул мне.
– Да хватит! Надоели эти твои заигрывания! Ищи себе другую батарейку!
– прошипела я и побежала с террасы в дом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Все эти дни я старалась держаться и не раскисать, но сейчас поняла, что меня прорвёт и начнётся истерика.
Забежав в комнату, я свалилась на кровать и расплакалась от мысли, что в западне, из которой мне не выбраться. "Гады! Кругом одни гады, сволочи и мерзавцы! Горан в душу заполз, как змей, и использовал меня. Дантэ, судя по всему, ещё хуже! А вообще, они оба моральные уроды! Нелюди!" - рыдая, повторяла я про себя.
Дверь в комнату открылась, и спустя несколько секунд над ухом раздался голос Дантэ:
– Аня, не плачь, - присев на край кровати, ласково произнёс парень.
– И поверь, я тебя воспринимаю не как батарейку. Я же не Горан. Ты мне на самом деле нравишься...
– Уйди, Христом Богом молю, иначе я за себя не отвечаю!
– крикнула я, оторвавшись от подушки.
– Ненавижу тебя! И Горана! Достали вы со своим грёбанным кристаллом!
– Анечка...
– Пошёл вон!
– взвизгнула я, уже не в состоянии сдерживаться.
– Хорошо-хорошо, только успокойся, - добродушно произнёс и, поднявшись, пошёл к двери.
– Может, хотя бы водички принести?
От ярости, обиды и слёз, дыхание сбилось, и я не могла выдавить уже и слово, поэтому схватила с тумбочки ночник и запустила им в Дантэ. Увернувшись, он юркнул за дверь, наверное поняв, что я на грани, и, если меня не оставить в покое, может случиться и худшее.
Снова уткнувшись в подушку, я с новой силой расплакалась, проклиная и того умирающего нойола, и всё, что случилось из-за него. А самую большую боль доставляли нахлынувшие воспоминания о Горане. "Всё было ложью! Его скудные улыбки, ласковые прикосновения, завораживающий огонёк в глазах! Я была лишь средством достижения цели, обыкновенной пешкой!" - говорила я себе, чувствуя, как в груди что-то надрывается, причиняя нестерпимую боль.
Только минут через двадцать я начала успокаиваться и ощутила опустошение, вслед за которым пришла и неимоверная усталость и леденящий душу холод. Укрывшись одеялом, я свернулась калачиком и закрыла глаза, желая хоть на пару часов провалиться в сон и забыть обо всём...
Проснулась я, когда за окном уже наступили сумерки. Открыв глаза, я минут пять смотрела невидящим взглядом в потолок и чувствовала себя, как никогда, разбитой и раздавленной. "Как же я хочу домой! В свою обшарпанную комнатку в общаге, со старым диваном, поцарапанным столом, скрипящим полом и колченогим креслом... А ещё лучше - к маме, в нашу маленькую квартирку, где прошло детство... Я так давно ей не звонила... Да и вообще вела себя ужасно, испытывая к ней лёгкое презрение. Её ведь мой папашка тоже использовал, а узнав о моём скором появлении на свет, бросил. Маме, наверное, было больнее в сто раз больше, чем мне... Раньше я этого не понимала... Не осознавала, насколько это больно. И пусть она сломалась, но меня-то она любила и делала всё возможное, чтобы показать свою любовь. Хотя могла бы эгоистично обвинить, что из-за беременности мной её бросил любимый, а потом и окружающие навесили клеймо гулящей девки. Она ведь не побоялась родить меня, зная, что именно так о ней будут говорить, не сделала аборт, не оставила в детском доме... Вариантов множество, но она их отбросила и любила меня всем сердцем, а я...", - на глаза опять навернулись слёзы. "Какая же я дура и тварь! Последние лет семь я даже разговаривала с ней свысока! Закрываясь от всех, я, в первую очередь, закрылась от матери. Я должна была её благодарить, что она, несмотря ни на что, любила меня, ведь это главное! А я, наоборот, всячески демонстрировала, что считаю её глупой и слабохарактерной, сломленной женщиной...Я вела себя хуже, чем окружающие! Она многим пожертвовала ради меня, а я отплатила ей презрением, вместо поддержки", - стало противно от самой себя, и я судорожно втянула воздух, стараясь не расплакаться снова.
"Надо ей позвонить и сказать, что люблю её и понимаю! Что больше не буду так поступать с ней! Что благодарна ей за всё! И что я восхищаюсь её мужеством. Она сильная женщина, потому что приняла решение родить меня и воспитывала, отдавая свою любовь. А то, что потеряла интерес к жизни - это неправда! Она жила ради меня, а я со своим юношеским максимализмом не понимала, что не все хотят жить в столице, или делать карьеру, или залезть на Эверест, или полететь на Марс. У каждого свои цели, и пусть для некоторых они кажутся мелочными или смешными, но это не значит, что их надо презирать. А я была глупа, не понимая, что своё счастье мама нашла во мне. Она не сломалась, а просто сосредоточилась на мне, не считая нужным добиваться успехов в другой области. Моё счастье было для неё важнее, чем высокооплачиваемая работа, карьера или другие мужчины", - поняла я, ощущая, как в душе растёт уверенность, что и я со всем справлюсь. "Раз у мамы получилось выстоять, то и я смогу! По крайней мере, в моей ситуации не настолько всё плохо, и есть шанс выбраться из всего этого. Я ещё покажу всем этим Хранителям, Горанам и Дантам почём фунт лиха!" - поднявшись, я решительно направилась к двери, чтобы найти Дантэ и потребовать, если не отвезти меня немедленно в Россию, то хотя бы дать позвонить матери.