Право выбора
Шрифт:
– А вторая...?
– Мужчина еще сильнее поежился. Мир открывался для него с совершенно неизвестной стороны, и теперь напоминал скорее не то кино, не то книгу, но никак не реальность. На фоне этих новостей, на фоне всей этой глобальности даже его разговор с профессором казался ему теперь чем-то незначительным. Не достойным внимания.
– "Обучение", или, говоря иначе, оптимизация человечества, - как ни в чем не бывало, пожала плечами женщина.
– Откуда, по-твоему, взялись все эти единый язык, единая валюта, разделенные на сектора с уникальным номером государства и прочее? Да создание того же самого Эталона буквально сразу после контакта было его распоряжением. После объединения языков и валют пришла очередь объединять науку.
– А демилитаризация была произведена...?
– Марк молчал, переваривая, все услышанное от куратора.
– Нет, не потому, что он нас боялся. Канцлер просто решил, что войны бессмысленны.
– Однако солдаты все еще существуют. И быть ими престижно.
– Да. Небольшое количество, исключительно в качестве... иммунной системы общества.
Марк в очередной раз на некоторое время замолчал.
– Несколько вещей не сходятся, - изволил наконец-то сказать хоть что-то пилот.
– Например?
– Этот его цилиндр... не похоже чтобы это была технология много десятилетней давности. Да и этот наш инженер, Йоно. Если Канцлер за всем следит, почему допустил... непорядок на его прежней работе?
– Про "цилиндр", как ты его называешь, все просто. Канцлер сам себя модифицирует. Сейчас он даже близко не напоминает собой то, чем был после рождения. В техническом плане, я имею в виду. Его архитектура сейчас, даже для инженеров Эталона - загадка, решить которую, как ты, наверное, догадываешься, он им сам не даст. А что тебя смущает в Йоно и его прежней работе?
– Ну, просто... Если Канцлер наш воспитатель, значит, он должен постоянно и непрерывно за нами следить. За всеми нами. Так? А там были преступления. Подделка документов...
– Попробую объяснить тебе иносказательно, чтобы ты не тонул в лишних деталях, а просто понял суть, - неожиданно хлопнула в ладоши женщина.
– Смотри. Есть песочница, в ней играют дети, а рядом на лавочке сидит воспитатель. Пока дети не бросаются друг другу песком в глаза и не пытаются развалить песочницу, воспитателю плевать, в каком из углов этой самой песочницы, в каком количестве и какой формы эти детки лепят куличики и копают ямки.
Марк еще на какое-то время замолчал. Все происходящее казалось ему сейчас каким-то невероятным бредом. Человечеством правит искусственный разум, о существовании которого люди даже не догадываются. Кстати, а как ему удается оставаться незамеченным, и самое главное - почему? Эти два вопроса кольнули его в мозг словно иголкой. И еще третий вопрос вдогонку... Точнее даже не вопрос, а... Сестра его знает, как это назвать, но выходило, что Канцлер появился ГОРАЗДО раньше Сестры.
– Хочешь, я сейчас без всякой телепатии и аур угадаю, о чем ты думаешь?
– Елена с хитрым прищуром посмотрела ни пилота.
– А хотя даже не угадаю, а отвечу на твои не заданные вопросы.
Мужчина непроизвольно кивнул.
– Не знают про него, потому, что он подчистил архивы и базы данных в свое время. Лишних людей тоже... подчистил. Да и сейчас интрайк мониторит на случай упоминаний о себе посторонними. Ты не представляешь, как на самом деле легко переписать историю, когда у тебя есть все рычаги. А его интерфейсы...? Цилиндры. К ним так просто без его же одобрения, никто не попадет. А прячется он по причине того, что считает, что при его публичном появлении люди будут скидывать на него все и деградировать. Ну, это если вкратце. Для его общения с обычными людьми есть своего рода переходник в лице Верховного Совета. И да, Канцлер действительно появился у людей раньше, чем Сестренка.
– Так Совет - фикция и ничего не решает?
– Как раз наоборот. Это полноценный орган власти. Фактически, второй по значимости после самого Канцлера...
– Все так сложно! Я запутался!
– Наш герой обхватил голову руками и стал несильно раскачиваться на месте взад-вперед, издавая при этом звук, отдаленно напоминающий буддийский "Ом".
– Мир сложнее, чем об этом говорят в интрайке, пилот.
– Собеседница протяжно вздохнула и сочувствующе посмотрела на собеседника.
– Я же говорила, что правда - вещь своеобразная.
– Можно последний маленький и глупый вопрос?
– Марк убрал ладони от лица и пристально посмотрел на куратора по вопросам психологического здоровья.
– Как этот наш Канцлер вообще связан с Сестренкой? Как они общаются? Он разрешил дружить? Или не смог запретить этого сделать? Почему она отказывается в гости прилетать? Она его боится? Или людей пугать не хочет? Ну не верю я, что летающие по космосу жуки, могут смертельно бояться обычной человеческой водички!
***
Тому факту, что к разговору подключилась сама Сестренка, наш герой даже не удивился. Кажется, что свой лимит удивлений он исчерпал уже минимум на полгода вперед. Все-таки не каждый день у тебя на глазах с такой скоростью перекраивается мироустройство.
Впрочем, не удивился он и последовавшему вслед за этим чувству тепла и уюта. Мужчину словно бы завернули в теплое одеяло и теперь нежно укачивали, как маленького.
– Я не понимаю, чего ты так боишься, братик, - тихо говорил Рой.
– Что такого страшного ты видишь в этом вашем Канцлере? Войн нет. Наука развивается. Все запросто могут друг с другом на лингве разговаривать... Неужели это все так плохо?
Марк усмехнулся, но сделал это как-то грустно. Подумать только: рой инопланетных насекомых убеждал человека, что жить под властью искусственного разума - это хорошо и правильно. Даже будь он, Марк, трижды писателем и дважды режиссером, ничего подобного он не смог бы придумать, даже находясь по уши в алкогольном бреду.
– На планету я не прилетаю ради вашего же блага, - продолжил тем временем Рой.
– У вас слишком сильное электромагнитное излучение на планете. Мои тела, попав к вам, потеряют связь с... сетью и начнут функционировать на простенькой программке "ешь и размножайся". А я... живучая. Люди не справятся, я помешать не смогу, значит, придется вмешиваться Канцлеру. А вмешиваться - значит, выходить из тени. Вот и получается, что прибудь я на Землю, я и братиков поубиваю и себя опозорю, и Канцлера вашего подставлю... Вот такой вот, братик, водички я боюсь.