Право – язык и масштаб свободы
Шрифт:
Приведенный пример весьма убедительно демонстрирует минимизацию фактической значимости для государственной власти (осуществляемой, как уже отмечалось, высшей партийно-хозяйственной номенклатурой) как самих законодательных органов, так и издаваемых ими актов, являвшихся законами не по сути, а по форме. Что же касается действительных законов советского государства, то ими на всех этапах советского строительства являлись партийные директивы, определявшие основные направления государственной политики во всех сферах социальной жизнедеятельности, в том числе в сфере законодательства.
1.5.4. Соотношение понятий «право» и «закон» в современном русском юридическом лексиконе
Закон в современном русском юридическом языке понимается в нескольких смыслах:
– как название нормативного правового акта обладающего высшей по сравнению с другими нормативными правовыми актами юридической силой (федеральный закон – в смысле отдельный закон (ФЗ «О государственной тайне»), закон субъекта федерации);
– как собирательное понятие, обозначающее совокупность источников права – нормативно-правовых актов, регламентирующих ту или иную сферу правового регулирования (федеральный закон в смысле законодательство: п. 1. ст. 120 Конституции РФ – «Судьи… подчиняются только… федеральному закону», УК РФ – уголовный закон и т. п.). В данном контексте понятие «закон» тождественно понятию «законодательство».
Право
– право как правовая культура (правовая жизнь, правовая реальность);
– право как нормативная система, включающая нормы позитивного (вновь создаваемого) и естественного (объективно сложившегося и открываемого в процессе социально-правового развития) права;
– право как отрасль (сфера) правового регулирования (уголовное право, гражданское право, административное право, международное право, право прав человека и т. п.);
– право как совокупность правомочий и обязательств лица (субъективное право);
– право как ценностная характеристика (правовой/неправовой закон; правовое государство).
Говоря о соотношении понятий «право» и «закон», следует иметь в виду следующие подходы.
Во-первых, данные понятия воспринимаются как тождественные категории. В данном случае используются термины «позитивное право» и «законодательство». И в том, и в другом случаях имеют в виду управленческие системы, посредством которых централизованно упорядочиваются и охраняются наиболее значимые общественные отношения.
Во-вторых, закон воспринимается в качестве элемента системы формально-юридических источников права – вида нормативного правового акта.
В-третьих, право и закон соотносятся как содержательная субстанция и юридическая форма. Именно подобное понимание названных категорий предопределяет вопросы о том, может ли закон быть неправовым, и может ли право существовать, не будучи выраженным в законе (в смысле в законодательстве). Попытки однозначного ответа на поставленные вопросы заведомо бесперспективны и обусловлены, прежде всего, тем, что при одних обстоятельствах мы воспринимаем слова «право» и «закон» как тождественные категории, а при других – эти же слова противопоставляем. Как правило, проводимое противопоставление основывается на достаточно примитивной логике, в соответствии с которой закон может быть как хорошим (правовым), так и плохим (неправовым), но при этом право в любом случае выступает как неизменное (с точки зрения социальной ценности) мерило добра и справедливости [108] . Подобный подход в большей степени свойственен теологии, апеллирующей к Божественной благодати, нежели к юриспруденции, в основу которой положены не столько категории борьбы добра со злом (греха с добродетелью), сколько принципы состязательности позиций сторон, каждая из которых настаивает на собственной правоте [109] . Законы (в смысле законодательные акты) пишут, принимают и применяют живые люди, следовательно, разговоры о правовой/неправовой природе законов, прежде всего, предполагают наличие/ отсутствие правовой культуры у законодателей, законоприменителей и законоисполнителей. Но в подобном понимании слово «закон» утрачивает свой изначальный смысл – объективность [110] . Если то, что мы называем законом, по сути своей субъективно и зависит от воли конкретного человека (группы людей), то это – не закон в собственном смысле, а установленное (путем индивидуального либо коллективного волеизъявления) правило поведения, которое в зависимости от обстоятельств может быть исполнено тем, к кому оно адресовано, либо нет. В предлагаемом контексте речь следует вести не о законе как таковом, а об указе (уставе) [111] – совокупности правил поведения, обеспечиваемых гарантиями и санкциями со стороны центра публичности, принимающего соответствующий документ [112] .
108
В контексте подобного понимания вполне допустимо существование взаимоисключающих позиций. Нарушение законов государства – преступление, влекущее наказание за нарушение конкретного закона. Исполнение закона государства в том случае, если этот закон является неправовым (несправедливым, бесчеловечным и т. п.) – преступление, влекущее наказание за законопослушное, но противоправное поведение. Второй вариант возможен только в том случае, если перестала существовать система законодательства объявленного неправовым. Фашистских преступников судили не потому, что они нарушали законы своего государства, а потому, что государство, которому они служили, проиграло войну. В противном случае, ситуация бы повторилась зеркально, с той лишь разницей, что места обвиняемых заняли бы представители антигитлеровской коалиции.
109
В данном случае следует помнить значение слова «право» как направления движения. Это направление может быть задано в приказном порядке («Кто там шагает правой? Левой! Левой! Левой!» – Маяковский В. В. Левый марш //Сочинения в двух томах. Т. 1. М.: Изд-во «Правда», 1987. С.107), либо избрано самостоятельно («Каждый свой выбирает путь, прав, быть может, а может, неправ». – Ромашов Р. А. Я уйду как проходит дождь //Околесица. СПб.: Изд. дом «Сентябрь», 2003, С. 8). Если право выбора принадлежит субъекту, то он реализует его так, как видится правильным ему, при этом права других, следовательно, и другие правила (в смысле направления деятельности), воспринимаются как опосредованные собственной правотой категории.
110
Если рассматривать закон как объективное право, то он должен обладать следующими качествами:
– закон является общеобязательным не зависимо от участия в его разработке и принятии конкретного субъекта;
– закон считается истинным (правильным, правовым), не зависимо от субъективной оценки его положений отдельными лицами;
– закон получает реализацию как в случае законопослушного, так и в случае противозаконного поведения субъекта.
111
Думается, что изначально слова «устав» и «указ» носили практически тождественный характер и выступали как персонифицированные волеизъявления суверена (государев указ) с той лишь разницей, что устав (от слова установленный – окончательно закрепленный) носил однозначно императивный характер, а указ (указание вариантов возможного, должного, недопустимого поведения) содержал в себе некоторую диспозитивность, связанную с выбором возможных средств и методов реализации властного предписания. Не более чем версией является и другая точка зрения, в соответствии с которой устав (от слов «уста», «устье» прежде всего символизирует некоторое первоначало, исходную точку рождения соответствующей информации). В свою очередь, «указ» в содержательном смысле в большей степени ориентирован на метод доведения необходимой информации до адресата.
112
Указ (устав) может иметь статус закона как обладающего наибольшей юридической значимостью документа. К примеру, силой закона в сфере военной службы обладает Воинский устав, основным законом для большинства субъектов Российской Федерации является Устав субъекта, Указы Президента Российской Федерации при определенных обстоятельствах наделяются юридической силой федеральных конституционных и федеральных законов.
Обобщая сказанное, следует сделать следующий вывод. В современном русском юридическом языке имеет место смешение лингвистических (речевых) и субстанциональных (сущностных, содержательных) нагрузок терминов «право» и «закон». В зависимости от обстоятельств эти слова используются в разных смыслах, что в конечном итоге обусловливает неразрешимость проблемы их соотношения. Представляется, что снять остроту дискуссии можно, если развести смысловые нагрузки данных слов и в дальнейшем сравнивать лишь однопорядковые категории. В частности, говоря о праве, следует различать право объективное (право, действующее в отношении субъектов, независимо от воли субъектов) и субъективное (право на притязание, определяемое волей субъекта), право как единую систему (российское право) и право как отраслевой элемент системы (уголовное право, гражданское право, административное право), национальное право как продукт внутригосударственной деятельности и международное право, позитивное (создаваемое посредством нормотворческой деятельности) и естественное (существующее вне зависимости от юридического оформления и государственного санкционирования) право. При использовании слова «закон» следует различать значения закона как объективного позитивного права (судьи подчиняются федеральному закону), источника отраслевого регулирования (уголовный закон), типа нормативно-правовых актов (при этом наряду со словом «закон», для обозначения «законов Российской Федерации» используются такие слова как «устав», «кодекс», «указ»). Как уже ранее отмечалось, само по себе подобное словесное многообразие, мягко говоря, не способствует восприятию закона как акта ВЫСШЕЙ юридической силы, так как существует возможность наделения силой закона и других нормативных актов, что автоматически влечет снижение юридического авторитета самого слова ЗАКОН [113] .
113
Достаточно образно пренебрежение к восприятию закона в российской социально-правовой традиции отражено в известной пословице «Закон что дышло, куда повернул, то и вышло».
1.5.5. Соотношение понятий «право» и «закон» в языках английской и романо-германской группы
Для зарубежной юриспруденции проблема соотношения права и закона не столь актуальна, прежде всего, потому, что в языке, данные понятия обозначаются разными словами, что позволяет избежать наложения смысловых нагрузок и тем самым существенным образом снижает накал страстей вокруг обсуждения столь значимой для российских исследователей проблемы.
В английском юридическом языке слова law и right используются в совершенно разных смыслах исключающих их отождествление. Law – это целостная категория, включающая в себя все многообразие подходов к публичному праву, законодательству в целом, отраслевому законодательству, то есть всему тому, что в русском языке относится к объективному (по отношению к конкретному субъекту) праву. Right – это субъективное право, в различных его формах и проявлениях, что же касается названия вида нормативно-правового акта, принимаемого парламентом, то используется слово statute (устав) [114] . Названные категории в силу их разноуровневости не могут пониматься друг через друга, а значит и не вступают в смысловое противоречие. Можно говорить о том, насколько law – выраженное в statute (принятом парламентом уставе) и legislation (законодательстве), соответствует natural law (дословно – естественному закону), однако это проблема соотношения смыслов, но не категорий.
114
То, что переводится на русский язык как статутное право, точнее было бы назвать уставным нормотворчеством.
Соотношение понятий «право» и «закон» во французском языке имеет ярко выраженное сходство с английской традицией. Для обозначения объективного права (закона в собственном смысле) используется слово loi. Естественное право переводится как loi de la nature (дословно – закон природы или естественный закон). Слово droit (право) используется для обозначения отраслей и сфер правового регулирования (droit international – международное право), а также для обозначения субъективного права (droit de vot – право голоса). Получается, что droit – это часть loi как нормативной системы. Что касается обозначения актов парламентского нормотворчества, то используется два слова слово loi (закон) и code (кодекс). Таким образом, рассмотрение loi – закона как продукта официального нормотворчества (кодифицированного и некодифицированного) сочетается с его восприятием в качестве loi – системы объективного права, складывающейся из позитивного права, основанного на legislation, и естественного права, основанного на loi de la nature. В отличие от английского языка, во французском слово statut используется для обозначения актов корпоративного нормотворчества (уставов общественных объединений, коммерческих организаций и т. п.), которые ни при каких обстоятельствах не могут рассматриваться в качестве закона.
Что касается соотношения понятий «право» и «закон» в немецком языке, то оно, по сути, тождественно русской юридико-лингвистической традиции. На немецкий язык слово право переводится как Recht, этим же словом переводится и термин законность (хотя, на наш взгляд, более точным было бы говорить о правопорядке), так же, как и в русском языке, Recht используется в достаточно широком смысле для обозначения права вообще – национального и международного права, отраслевого и субъективного права. Закон по-немецки – Gezetz. Так же, как и в русском и во французском языках, Gezetz используется и для обозначения закона в смысле объективного права и для наименования актов федерального законодательства и законодательства земель. Слово Statut используется аналогично французской традиции, для наименования источников корпоративного права, являющихся производными по отношению к Gezetz.
На основании проведенного анализа можно сделать вывод о том, что проблема соотношения понятий «право» и «закон» является ключевой для определения типа правопонимания. Однозначное решение данной проблемы невозможно. Следовательно, не имеет смысла пытаться такое решение выработать. Однако вполне можно договориться о содержании понятий, обозначаемых названными словами в определенном языковом поле, с тем, чтобы впоследствии избегать внутренних противоречий в выстраиваемых логических (философских) и практических (формально-юридических) конструкциях.