ПРАВОСЛАВИЕ И ПРАВО. ЦЕРКОВЬ В СВЕТСКОМ ГОСУДРАСТВЕ
Шрифт:
Соответственно, чтобы определение религиозной организации в ст. 6,1 работало, оно должно было бы звучать так: "Религиозными организациями признаются добровольные объединения граждан (физических лиц), образованные в целях осуществления религиозной деятельности. Признаком религиозной деятельности является стремление достичь специфически религиозной цели, каковой признается контакт с надчеловеческим духовным миром, понимаемый как имеющий значение для определения судьбы человека по смерти его тела. Деятельность, направленная на установление такого личного контакта, называется религиозной практикой (религиозным обрядом, религиозной церемонией, богослужением). Концептуальное осмысление такого рода деятельности называется религиозным вероучением. Распространение сведений о вероучении, имеющее целью привлечение людей
С неработающим определением религии закон не сможет поставить преграду на пути сект. Вновь возникшая секта в случае вступления данного законопроекта в силу будет действовать следующим образом: с одной стороны, она "уведомит" органы власти о своем существовании (с тем, чтобы через 15 лет иметь возможность получения регистрации в качестве религиозной организации), и одновременно она создаст "организацию прикрытия" и быстро проведет процедуру ее регистрации под видом общественного объединения. У большинства сект эта технология уже отработана: множество "организаций прикрытия" есть у мунитов, у сайентологов, у "богородичного центра". И эти "дочерние фирмы" будут пользоваться всеми правами юридического лица.
В результате человеку станет лишь еще сложнее ориентироваться в религиозной жизни. Он будет вовлекаться в религиозную деятельность, даже не зная, что ему предлагают не просто "духовную науку", а именно религию.
Вместо того чтобы вытащить как можно больше религиозных движений в сферу регулирования законом о свободе совести, данный законопроект скорее лишает государство возможности контроля над деятельностью сект, нежели предоставляет их ему.
Единственная норма законопроекта, которая действительно может помочь в борьбе с сектами, - это ст. 14,2. В ней среди оснований для запрета на деятельность религиозной организации называется "склонение к отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи лицам, находящимся в опасном для жизни и здоровья состоянии". Эта норма может осложнить жизнь "свидетелей Иеговы", запрещающих своим последователям совершать переливание крови, сдавать донорскую кровь, а также сдавать кровь на медицинские анализы.
О мере подверженности правозащитников лоббированию со стороны сект можно будет судить по тому, останется ли в окончательном тексте закона именно этот пункт или нет.
Но в целом, вновь подчеркну, закон не остановит деятельности большинства сект; его антисектантский потенциал преувеличивается и защитниками, и критиками закона. Но до сих пор закон открыт для изменений.
Законопроект не лишен недостатков. На них стоит указать даже в том случае, если они не будут исправлены, затем, чтобы при следующем возвращении общественной мысли и парламента к вопросам религиозного законодательства (скажем, после очередных скандалов с очередными Аум Синрике) эти пожелания могли бы быть учтены.
Весьма странной кажется ст. 1,5: "Никто не обязан сообщать о своем отношении к религии".
Во-первых, религиозные организации вправе спрашивать от своих членов об их вере и об их отношении к иным религиям ("Како веруеши?.. Не волхвовал ли?") Если я принимаю вступительный экзамен в Православный университет - я обязан спросить абитуриента о его отношении к Православию, а он обязан мне ответить.
Во-вторых, при требовании призывником альтернативной службы он обязан сообщить о мировоззренческих основаниях своей просьбы, а призывная комиссия обязана его об этом спросить.
В-третьих, если учительница в школе начала на своих уроках излагать доктрину той или иной религии или секты, естественно спросить ее - какое она имеет личное отношение к возвещаемой ею доктрине. В случае, если государственный служащий нарушает светский характер деятельности госучреждения, в котором работает, он обязан при разбирательстве ответить на вопрос - с какой религиозной организацией он связан. Полагаю, что эту фразу из ст. 1,4 следует убрать. А вот что должно быть указано в законе - так это положение о том, что "в государственных документах и анкетах не допускается указание на отношение к религии".
Здесь же в фразе "запрещается обучение малолетних религии вопреки их воле и без согласия их родителей" должно быть добавлено: "и атеизму". Так надо защитить права детей от проповедников "научного атеизма".
Чрезвычайно опасная формулировка появилась в ряде статей: "нарушение религиозной организацией общественной безопасности и порядка, подрыв безопасности государства... разжигание религиозной розни (ст. 14,1), пропаганда религиозного превосходства (ст. 3,6)". Эти статьи могут стать юридическим основанием для гонения даже на Православную Церковь. По сути законопроект разрешает привлекать к ответственности любого священника, произнесшего проповедь в Неделю Торжества Православия. На основании запрета на "пропаганду религиозного превосходства" можно конфисковывать даже Евангелие ("Все, кто ни приходили прежде Меня, суть воры и разбойники" (Ин. X, 8)). Надо или исключить из закона запрет на "пропаганду религиозного превосходства", или требовать четкого определения, что именно будет рассматриваться в качестве такового, а также в качестве "разжигания религиозной розни". Лучше же всего - включить прямую норму, разрешающую межрелигиозную полемику и апологетику. Например: "Граждане и религиозные организации имеют право защищать, обосновывать и распространять свои убеждения, в том числе через сравнение их с другими мировоззренческими позициями и через их критику". Иначе первые же суды пройдут над православными антисектантскими полемистами. Практика показывает; что Русская Православная Церковь никогда не обращалась в суд по поводу оскорбления достоинства Православной Церкви и ее иерархов. Секты же постоянно инициируют судебные процессы, терроризирующие и журналистов, и всех выступающих с разоблачениями сектантских теорий и практик.
Ст. 3,5 находится в некотором противоречии со ст. 4,2. Сначала закон говорит, что "запрещается обучение малолетних вопреки их воле", а затем - что "государство не вмешивается в воспитание детей родителями". Любое воспитание имеет в себе толику принуждения - и светское, и религиозное. Почему понуждение к занятиям спортом не преследуется по закону, а понуждение ребенка к молитве должно преследоваться? Почему шлепок, который наносится отеческой дланью за двойку по математике (несомненнейшее "понуждение к учебе") не наказывается, а тот же жест, подталкивающий к храму, влечет "привлечение к ответственности"?! Это восстановление печальной памяти советской практики лишения родительских прав по заявлению соседей, которые однажды увидели, как верующие родители "понуждают" своего заспанного отрока идти на молитву.
При определении светскости государства авторы законопроекта, пожалуй, слишком увлеклись - настолько, что в ст. 4,4 включили положение: "Должностные лица органов государственной власти, других государственных органов и органов местного самоуправления, а также военнослужащие не используют свое служебное положение для формирования того или иного отношения к религии". Значит - Министерство образования не вправе рекомендовать пересмотреть учебные программы в сторону более уважительного отношения к Православию и более полного знакомства с ним? Все что угодно можно истолковать как "формирование отношения к религии". Появился Президент на патриаршем богослужении, сказал добрые слова о миссии Церкви - и вот уже повод для импичмента? В законе уже достаточно формул, описывающих светский характер государства, - зачем же вносить в него формулировки столь двусмысленные!
Излишняя светскость требуется и ст. 6,3: "Создание религиозных объединений в государственных и муниципальных организациях не допускается". В таком случае будет невозможно создавать больничные церкви; под вопросом окажется существование университетской Татьянинской церкви. Надо в этой позиции ограничиться просто упоминанием о "государственных органах и органах местного самоуправления". В органах власти не должно быть религиозных организаций. Но в тех государственных институциях, которые связаны с повседневной жизнью людей, религиозная деятельность может присутствовать.