Правосудие королей
Шрифт:
– Хелена, – сказал Вонвальт, повернувшись ко мне, – оставайся здесь. Присядь за этой колонной, пока опасность не минует. Нет причин нам всем безрассудно рисковать своими жизнями.
Я отчасти надеялась, что он отправит меня обратно в дом, но не потому, что я боялась. Как бы мне ни хотелось поучаствовать в погоне, я и правда почти окоченела. Однако я просто кивнула.
– Нужно действовать быстро, – сказал Вонвальт, не сводя глаз со своей цели.
– Да, – нетерпеливо буркнул Брессинджер.
– Хорошо, тогда вперед.
Я смотрела, как они вдвоем выскочили из ворот и бросились по улице, словно двое сбежавших заключенных. Я ждала, что один из них вот-вот
Даже находясь так далеко, я ощутила его силу. Казалось, что мой череп завибрировал, а в ушах зазвенело, словно кто-то постучал по вилочному камертону и поднес его к моей голове. Я никогда прежде не видела, чтобы Вонвальт вкладывал в Голос столько мощи, – однако силуэт все равно не шелохнулся.
Я резко обернулась. Справа, в конце улицы, из теней выступил человек в капюшоне и плаще. Я вдруг словно оцепенела; человек двигался по темной улице столь ловко и неуловимо, что несколько мгновений мне казалось, будто это и не человек вовсе. Однако затем этот призрак извлек из-под плаща вполне человеческое оружие – маленький арбалет, – и наваждение рассеялось.
– Сэр Конрад! – завопила я. Он и Брессинджер резко обернулись. В холодном ночном воздухе просвистел арбалетный болт, но почему-то – наверное, из-за моего крика – рука убийцы дрогнула, и болт пробил только ночную рубашку Вонвальта.
На один короткий миг все замерли, а затем пришли в движение, словно нами управлял один кукловод. Убийца, упустив свою единственную возможность, развернулся и побежал. Вонвальт, Брессинджер и я бросились за ним.
Оглядываясь назад, я понимаю, что та безрассудная, стремительная погоня по темным улицами Долины Гейл могла закончиться для нас трагедией. Мы трое плохо знали город, на нас не было доспехов, и, соберись убийца с мыслями, он бы сообразил, что преимущество все еще оставалось на его стороне. Возможно, он был напуган или же не хотел приближаться к Вонвальту и попасть под действие Голоса – какой бы ни была причина, он бежал как безумец, и его смекалка испарилась, как капли воды с раскаленной сковороды.
Мы трое выглядели нелепо, мчась по заледенелой булыжной мостовой. Ночная одежда развевалась вокруг нас, как тряпье. Признаю, что, когда непосредственная опасность миновала, погоня показалась мне довольно захватывающей; она напомнила мне мое детство, как я скрывалась от толских стражников с горячей булочкой или кошелем монет, зажатыми в моих чумазых руках.
Вонвальт, как всегда проницательный, оказался прав: его неудавшийся убийца, перед этим придумавший столь изобретательную уловку, побежал к Гейл самым прозаическим путем – через неблагополучную восточную часть города. Здесь, несмотря на холод, воздух был пропитан запахами истоптанной грязи и отбросов, а еще маслянистой рыбной вонью, жирным облаком окутывавшей все вокруг. Она напомнила мне запах, иногда исходивший от Вонвальта, когда тот принимал рыбий жир – бурду, которая, по его собственным заверениям, укрепляла тело и вместе с тем была эффективным средством оттолкнуть от себя собеседников.
– Стоять! – крикнул Вонвальт, но он был еще далеко, его дыхание сбилось, и у него все равно не хватило сил заставить беглеца подчиниться Голосу Императора.
Убийца не остановился. Хотя он и не мог остановиться. Слепо мчась вперед, он недооценил коварство берега реки Гейл. Там, где снег не припорошил его, берег оставался покрыт склизкой слякотью, и беглец, заскользив по крутому склону, рухнул вверх тормашками в ледяную воду.
– Чтоб его, – со страхом пробормотал Брессинджер, наверняка думая, что Вонвальт сейчас прикажет ему попытаться спасти беглеца. Но когда мы втроем наконец добежали до того места, убийцы нигде не было; остались лишь треснувшие пластины тонкого льда и столб пузырей, поднимавшийся из-под черной воды.
– Куда, Казивар его подери, он делся? – задыхаясь, спросила я. Ледяной воздух больно обжигал мне горло.
Несколько мгновений никто ничего не говорил. Мы стояли, и от нас, как от лошадей, пробежавших три круга на скачках, поднимался пар. Мы искали хоть какие-то следы убийцы, но было ясно, что Гейл присвоила нашу добычу себе.
– Он не мог выплыть? – спросила я. Мне казалось невероятным, что кто-то мог войти в реку и просто исчезнуть, даже ни разу не всплыв.
Вонвальт мрачно покачал головой, но ответил мне Брессинджер.
– Холод вышиб бы из его легких весь воздух. – Пристав сплюнул в грязь, затем выгнул спину, потянулся и поморщился, когда его позвоночник несколько раз хрустнул. – Немино вымя, как же больно.
– Я не понимаю, – сказала я. – Разве он не мог просто задержать дыхание?
Брессинджер помотал головой.
– Это невозможно, – сказал он. – Сама подумай: ты как залезаешь в холодную ванну?
Я пожала плечами и сказала:
– С большой неохотой?
– Верно, – сказал Брессинджер. – Но, даже если окунаться медленно, иногда у тебя перехватывает дыхание. – Он снова кивком указал на воды Гейл, затянувшие в себя убийцу не хуже любого болота. – А если окунуться вот так, сразу целиком, то ты не сдержишься и вдохнешь поглубже. И без воздуха в легких пойдешь на дно как камень. – Он снова сплюнул, а затем покрутил корпусом из стороны в сторону. – Течение его уже утянуло. Все ж говорят, что это коварная река.
– Ради крови богов, да заткнись ты уже, – пробормотал Вонвальт.
Я подняла на него глаза, но Вонвальт не смотрел на меня. Словно завороженный, он глядел на дыру во льду.
– Сэр Конрад? – мягко позвала я.
Какое-то время помолчав, он вздохнул.
– Дубайн прав, – сказал он и несколько раз прокашлялся. Холодный воздух не пощадил и его горло, как и мое, и Брессинджера, но, в отличие от нас, Вонвальт вдобавок надорвал его Голосом Императора.
Мы еще немного постояли на месте, но скоро снова начали замерзать. Сзади к нам подошли стражники, привлеченные шумом и наверняка отправленные лордом Саутером. Теперь, когда суматоха улеглась, мое настроение резко испортилось – я сообразила, что нас ждет долгая и утомительная ночь, полная объяснений и официальных запросов.
Вонвальт сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул.
– Вы двое, возвращайтесь в кровать, – сказал он. – С этим я разберусь сам.
Когда мы с Брессинджером вернулись в резиденцию лорда Саутера, в ней царил хаос. Несмотря на то что Вонвальт, отпустив нас, пытался сделать нам одолжение, в итоге на большую часть вопросов мэра пришлось отвечать нам. Саутер, похоже, злился из-за поднявшейся суматохи, но я чувствовала, что его раздражение – всего лишь маска, за которой пряталось глубочайшее чувство стыда за то, что его дом чуть не стал местом убийства имперского Правосудия. На самом деле было трудно не заподозрить мэра в причастности, хотя на роль заговорщика он подходил мало. К тому же утром его ждал шквал непростых вопросов от Вонвальта, так что я могла простить его за грубость.