Правый поворот запрещён
Шрифт:
Но были они не из угрозыска. Николай Николаевич Вячин, технолог, возглавлял кооператив "Астра", куда уговорил пойти на договорных началах своих приятелей - Сергея Матвеевича Назаркевича и Юрия Игнатьевича Лагойду, основным местом службы которых являлся научно-исследовательский и экспериментально-производственный институт металловедения. Назаркевич работал там инженером-химиком в лаборатории, а Лагойда - заведовал всем энергетическим хозяйством. Когда-то Вячин начинал свою инженерную карьеру в этом институте, но несколько лет назад ушел. Его кооператив "Астра"
– Что будете пить?
– спросил официант.
– Ничего, - отрезал Вячин.
– Ну может хоть пивка?
– сказал Назаркевич.
– Ладно, три пива, - смилостивился Вячин.
– Ты же не пьющий, повернулся он к Назаркевичу.
– Чего вдруг?
– Да так что-то захотелось.
– Хорошо. Приступим к делу. Выкладывай, - сказал он Назаркевичу.
– Если помнишь, еще при тебе Кубракова начала работу над этим лаком, - начал Назаркевич.
– Помню.
– Ушло у нее на это шесть лет.
– Почему "у нее", ты ведь тоже участвовал?
– вставил Лагойда.
– Идея-то была ее... Сейчас это значения не имеет, - раздраженно ответил Назаркевич.
– Работа завершена. Результат потрясающий.
– А именно?
– спросил Лагойда.
– Лак универсальный. Может служить исходным материалом для десятков, а может и сотен производственных целей. Он найдет применение в радиоэлектронике, в фармакологии, в антикоррозионной технологии. И всюду, где хватит фантазии. Она назвала его "поликаувиль".
– Какое это отношение имеет к нашим изделиям, - спросил Вячин.
– Полукаувиль водонепроницаем, сверхпрочен, его не берут ни кислоты, ни ляпис, он обладает сверхизоляционными свойствами. А ты ведь жаловался, что торговля приняла несколько претензий от покупателей. В чем они, эти претензии?
– Со временем тускнеет декоративно-тонирующее покрытие, потому что на нашем лаке появляются трещины, поступают пятна окисления.
– Поликаувиль Кубраковой все эти проблемы снимает. Он хорош и как изолятор проводов. А ведь вы делаете бра, люстры. Я же говорю тебе: он универсален!
– Ты мне говорил и про автомашины, - подсказал Назаркевичу Лагойда.
– Это к делу не относится, - ответил Назаркевич.
– А что автомашины?
– спросил Вячин.
– Если в поликаувиль добавляются каучукосодержащие вещества и уза, он становится антикоррозионной защитой. Аналогов ей в мире нет. Сегодня во всяком случае. Лак не затвердевает, а сохраняет упругость. Машине не страшны удары гравия в днище.
– А что такое уза?
– спросил Лагойда.
– Восковой клей, сотовая сушь. Меду в ней
– Башковитая баба наша Кубракова?
– засмеялся Лагойда.
– Хоть и стерва, но талантлива, - согласился Назаркевич. На, взгляни, как это выглядит в натуре, - он извлек из кармана пузырек от корвалола с прозрачной жидкостью.
Лагойда посмотрел ее на свет и передал пузырек Вячину. Тот наклонил его, откупорил, понюхал, снова закрыл, взболтал и опять посмотрел. Затем сказал:
– Вязкий. Но если распылять аэрозольно под большим давлением... Где ты взял?
– Перед промывкой аппарата слил из отстойника. Там всегда остается граммов двадцать пять-тридцать.
– Много у нее этого лака?
– спросил Вячин.
– Смотря для чего, - ответил Назаркевич.
– Для промышленных нужд капля в море. Установка-то опытная, лабораторная. Кубракова надоила на ней всего литров тридцать.
– Нам бы двух поллитровок этого поликаувиля хватило на год. Распыляли бы аэрозольно, - сказал Вячин.
– Попроси у нее, - посоветовал Лагойда.
– У вас же были неплохие отношения. Может даст.
– Так эта ведьма и разбежится!
– скривился Назаркевич.
– Впрочем, как хочешь. Она послезавтра утром вместе с директором уезжает в Германию.
– Надолго?
– спросил Лагойда.
– А черт ее знает! Кажется, на неделю. По мне хоть бы навсегда, сказал Назаркевич.
– Тосковать будешь, - засмеялся Лагойда.
– Ну где этот официант? Жрать хочется!
– Вот уже катит тележку, расстегивай пояс, - Вячин убрал руки со стола, как бы освобождая место.
2
Серия "Вольво" с польскими номерами, мягко вкатываясь в рытвины поселка и осторожно выползая из них, миновала последние дачные домики.
– Ну и дороги у вас!
– сказал водитель.
– А то ты не знал! Первый раз, что ли? Да и у вас не лучше. Ездил, знаю, - ответил мужчина, сидевший на правом сидении.
Машина без разгона легко поднялась на лесистый холм, остановилась. Они вышли.
– Дверцы не закрывай, пусть проветрится, душно, - сказал поляк.
В этот будничный день здесь было безлюдно и тихо. В знойный воздух густо испарился запах хвои. Где-то за лесом прерывисто загнусавил сигнал у закрывающего переезда, и тут же ответно рявкнула электричка, вбивая в тишину колесную дробь.
Поляк лег навзничь на траву, усыпанную рыжими прошлогодними сосновыми иглами и вольготно раскинул руки. Его спутник, отойдя на несколько шагов, любовался автомобилем.
– Хороша, - сказал он.
– Тадек, я вижу, не только машину поменял, но и номера?
– Да. Были лодзинские, а сейчас варшавские, - ответил по-русски с легким польским акцентом.
– Границу пересекал в Бресте?
– Нет у вас.
– Опять в Турцию?
– Да.
– Надолго?
– он присел рядом, растирая в руках травинку и обнюхивая пальцы.