Прайс-лист для издателя
Шрифт:
Последние три года были очень тяжелыми. Невозможно было достать хлеб, магазины и лавки не работали, рынок почти не функционировал. Снова говорили о страшных убийствах, которые происходили в соседних с городом селах. Однажды летом отец заявил, что они должны отсюда уезжать. Но уехать семья не успела – в город вошли солдаты. Лейла помнила тот день, он отчетливо врезался ей в память. Толпа угрюмых, мрачных людей шла мимо их дома, когда с бешеным лаем прямо на них бросился выскочивший на улицу щенок. Один из солдат ударом ботинка отбросил щенка в сторону, а другой проткнул его штыком, прямо на глазах у детей.
Потом солдаты, так
Лейла так и не узнала, как погибли ее отец и братья. Говорили, что младший брат попытался сбежать, но его догнали… Хотя свидетелей все равно не осталось. А потом солдаты пошли по домам. Она хорошо помнила, как во двор, хромая, вошел этот неизвестный мужчина со шрамом на лице. Он сидел на стуле и ждал, пока его солдаты обыскивали дом. Мужчин и мальчиков там уже не было, но солдаты выволокли во двор ее мать. Она умоляла их не трогать дочку, но все было бесполезно. Женщине «оказали милость» – ее убили до того, как изнасиловали ее дочь. Когда кто-то из солдат хотел выстрелить и в Лейлу, лежавшую на земле, офицер толкнул его руку, и пуля прошла мимо. Потом этот человек встал и, хромая, вышел на улицу. Все говорили, что он был командиром этого отряда.
…Ее нашли через два дня. Она была словно в бреду. Целый месяц девочка провела в больнице. Врачи вынесли однозначный приговор – она никогда не сможет стать матерью. Лейла так и не вернулась в Сребреницу – сначала уехала в Сараево, потом училась в Вероне. Она запомнила на всю жизнь этого хромого человека со шрамом на лице, даже не подозревая, что спустя много лет увидит его на книжной ярмарке, когда, постаревший и седой, он будет ходить вокруг стендов бывших югославских республик. Лейла сразу узнала его, ведь он так часто снился ей в самых страшных снах. Не задумываясь, она взяла нож для разрезания бумаги и пошла за ним, словно во сне. Он прошел в мужской туалет, она, не колеблясь, проследовала за ним. Ее мало волновало, что это мужской туалет и кто-то сможет увидеть ее в таком месте. Она ничего не видела и не слышала. Сжимая в руках нож, она толкнула незапертую дверцу кабинки и изо всех сил ударила его в шею. Мужчина повернулся, захрипел, попытался что-то сказать…
Лейла пришла в себя только через несколько минут и поняла, что в таком виде выходить из туалета просто нельзя. Вдруг она заметила у туалета ящик уборщицы, где лежал запасной голубой халат. Лейла надела халат на себя и пошла вниз. Нож она оставила где-то за трубой в коридоре, чтобы не брать его с собой, ведь в кармане его не спрячешь. Она отдала все деньги на такси и уехала в гостиницу прямо в этом халате. Сложила его вместе с одеждой, чтобы, переодевшись в другое платье, вернуться обратно на ярамарку. Вечером она положила халат и одежду в пластиковый пакет и выбросила в мусорный ящик где-то далеко от отеля.
Все последующие дни она видела один и тот же сон – как она находит этого хромого убийцу со шрамом и наносит свой главный удар. Но каждый раз он оставался живым, словно не желал умирать. Лейла даже обрадовалась, когда ей сказали, что именно она – убийца. Ведь это означало, что она больше никогда не увидит свой страшный сон, он никогда больше не будет живым, снова и снова возрождаясь в ее снах. Теперь Лейла сможет спокойно заснуть, убежденная в том, что он наконец умер.
Глава 19
Впервые в жизни Дронго не знал, как ему следует поступить. Преступление было раскрыто. Лейла Азизи оказалась тем самым убийцей, которая вошла в мужской туалет и точным ударом в шею заколола своего обидчика на месте. Он мог отправиться к начальнику полиции Фюнхауфу и сдать молодую женщину, которая убила гражданина Германии через шестнадцать лет после событий в Сребренице. Можно было не сомневаться, что она получит либо пожизненный срок, либо многолетнее тюремное заключение.
На одной чаше весов была ее несчастная жизнь – погибший отец, расстрелянные братья, убитая мать и ее собственная судьба, так трагически повернувшаяся в тринадцать лет. Вот за эти немыслимые страдания, за трагедию своей семьи, за убитых родных она взяла нож и нанесла удар преступнику, который командовал этими мерзавцами. Все было правильно. Божье возмездие осуществилось. Убийца понес заслуженное наказание. Но Дронго должен был что-то решить, имея в виду весь комплекс проблем.
Да, Марко Табакович много раз заслужил такую страшную смерть. И, с точки зрения нравственной и моральной, несчастная девочка сделала лишь то, что должно было сделать правосудие в любой стране мира, осудив командира отряда убийц и насильников. Но не все так просто. Табакович был нормальным человеком, хорошим ученым, любящим братом. Он не был готов к войне, к кровавым событиям боснийского и югославского конфликтов. Ему тоже было больно, когда убивали семью его сестры, когда ее насиловали на глазах у мужа, когда он узнал, как безжалостно убили ее детей. Ему было больно и страшно. И Марко тоже переродился, превращаясь в настоящего монстра. Он не взял в руки нож для разрезания бумаги, а стал руководителем отряда палачей, присвоив себе право самому мстить и расправляться с теми, кто, по его мнению, был виновен в смерти его сестры и ее семьи.
И теперь Дронго обязан принимать решение, учитывая все факты, которые стали ему известны. Кого обвинить, кто виноват в этой югославской трагедии, в проведении сознательной политики геноцида? Кто в этом виноват и как следует поступить? Кроме совести, у него был и долг эксперта, который обязан передать убийцу в руки правосудия. Но Дронго колебался. Это был тот случай, когда долг вступил в противоречие с совестью. Эксперт понимал, что Фюнхауф, Дюнуа, Меглих и Грисбах ждут его возвращения, ведь он обещал вернуться и назвать им имя убийцы. Но Дронго медлил.
Неожиданно он почувствовал, как кто-то осторожно трогает его за рукав, и обернулся. Это была София. Она с тревогой и надеждой смотрела на него.
– Что ты решил?
– Я думаю, – признался Дронго.
– Ты уже разговаривал с ней?
– Да. Она во всем призналась. Это она его убила. Но шестнадцать лет назад солдаты Табаковича перебили ее семью и изнасиловали тринадцатилетнюю девочку. И теперь я не знаю, как мне поступить.
– Понимаю, – тихо произнесла София. – Только не делай из всех сербов зверей, боснийцы тоже убивали и насиловали.