Праздник подсолнухов
Шрифт:
Я подвинулся, освобождая проход.
С самым естественным видом Мурабаяси проскользнул мимо, что было непросто с его комплекцией, и снова с любопытством огляделся. Наконец с болью в голосе он пробормотал:
– Да, обветшал домишко… А ведь это важное культурное достояние.
– Пятьдесят лет, как-никак. Практически ваш ровесник. Немудрено обветшать в таком возрасте.
Не замечая моего хамства, Мурабаяси шагнул в комнату, словно к себе домой. Старше меня на двенадцать лет и все такой же наглый.
На пороге он замер – видимо,
– Куда можно сесть?
Я собрал раскиданные вокруг стола газеты.
– Извините, у меня нет напольных подушек.
Он хмыкнул и, скинув куртку, без тени смущения уселся на свободное пространство. Фирменный портфель и дорогой костюм разительно контрастировали с линялой и заворсившейся от времени поверхностью татами.
Некоторое время Мурабаяси крутил головой по сторонам, пока взгляд его не уперся в экран телевизора, который я опрометчиво забыл выключить.
– Хм, любишь видео? – Затем в его голосе засквозило удивление. – О-о, да ведь это же «Римские каникулы»! Смотришь такие фильмы?
На экране Одри Хепберн безрассудно мчалась на мопеде, уцепившись за Грегори Пека.
– Регулярно смотрю. А что, нельзя?
– Да нет, можно. Просто странно. Странно, что мужчина с таким характером так до сих пор и не вырос.
– С каким «таким» характером?
Он покачал головой:
– Тебе недоставало многих качеств. Сговорчивости. Умения приспосабливаться. Общительности. Да что там недоставало! Всего этого ты был лишен начисто. В тебе не было и крупицы любезности. Но главное, отсутствовало куда более важное качество – зрелость. Короче, ты был мальчишкой.
О, как же часто в прошлом мне приходилось выслушивать от него подобные речи. Однажды он даже назвал меня машиной без мотора. Что ж, не будь во мне столько таких вот врожденных изъянов, я не вел бы сейчас пустую жизнь в самом сердце большого города.
Глядя на экран, Мурабаяси тихо проговорил:
– Значит, по-прежнему бежишь от реальности? Вот они, пережитки детства, – затем, словно очнувшись, добавил: – А ведь неплох. Совсем неплох.
– О ком это вы?
– Да так, о фильме. Ведь чистой воды фантазия. Ты не находишь? Пусть немногословная, но богатая фантазия. И ведь были такие времена. Да… Это совершенное, словно мечта, кино могло родиться только в старые добрые времена.
Может, и так. Старые мечты. Мир ушедших грез. Не знаю, что заставляет меня ежедневно смотреть такие фильмы. Возможно, Мурабаяси прав и я застрял в детстве. Не знаю. Я молча переводил взгляд с лица Мурабаяси на экран. Кажется, во время сцены, где героиню тащит полиция, его губы едва заметно дрогнули. Мне ни разу не случалось видеть у него этого выражения, когда мы работали вместе.
Наконец его взгляд переместился с Одри Хепберн на меня.
– Кстати, не хочешь вернуться к прежней работе?
Я помотал головой.
– Вот как? Популярный дизайнер, лауреат премии JADA, заперся в своей скорлупе, чтобы скоротать остаток дней. И это при том, что ему нет еще и сорока.
Когда-то я наслушался подобных речей до оскомины. Премия JADA… Десять лет назад я получил Гран-при от Японской ассоциации арт-директоров, высшую награду в области промышленного дизайна. Не знаю, как сейчас, но на тот момент я был самым молодым лауреатом.
– Вы меня поучаете? Или критикуете?
– Да нет, просто размышляю вслух.
– Вот оно что? Мне-то, конечно, все равно, но неужели вы пожаловали в столь поздний час, просто чтобы поразмышлять вслух?
Казалось, он не обратил на мои слова никакого внимания.
– Послушай, Акияма, сколько мы не виделись?
– Не помню. Вы не ответили на мой вопрос.
В эту минуту я понял, что Мурабаяси колеблется.
– Я вот что… по правде говоря… я хотел с тобой посоветоваться.
– Хм, редкое явление. Наконец-то тоже стали жертвой экономической депрессии?
– Да нет, с работой полный порядок. Даже в эти тяжкие времена. Однако «полный порядок» и «монотонность» – несколько разные вещи, я прав?
Он ничуть не изменился.
– Если речь пойдет о деньгах, то вы не по адресу.
– Не такой уж я дурак, чтобы обращаться к тебе с этим. – Он с улыбкой склонил голову. – Все верно, речь пойдет именно о деньгах. Только не в том смысле, в каком ты подумал, а наоборот.
– Наоборот?!
– Да, наоборот. Собственно, речь пойдет о том, чтобы избавиться от денег. И вот тут мне понадобится твоя помощь.
– Избавиться от денег?!
– Да.
– И какова сумма?
– Пять миллионов.
– Хм, пять миллионов иен. Вы попались с липовыми банкнотами? Говорят, сейчас полно фальшивых стодолларовых купюр.
Мурабаяси усмехнулся:
– Криминал тут ни при чем. Напротив, деньги достались мне по решению властей, окружного суда. Ну… что-то вроде компенсации. Никак не пойму, как вершится правосудие в этой стране.
С этими словами он запустил руку в портфель и стал выкладывать из него деньги. Пять толстеньких пачек рядком улеглись на чайном столике.
Это больше, чем все, что осталось от моих сбережений. В наши дни банковский процент близок к нулю. Остаток на моем счете неуклонно сокращается. В лучшем случае его хватит года на три, а то и меньше. Короче, сумму, лежавшую сейчас передо мной, никак нельзя было назвать скромной.
Мурабаяси холодно произнес:
– Я хочу от них избавиться.
Я взглянул на него. У него был такой вид, будто он раздумывал, куда бы лучше выбросить крупногабаритный мусор.
– Вообще-то, я не привык к такого рода беседам.
– А если бы привык, то, наверно, не стал бы отнекиваться.
– Возможно. Но почему с таким странным предложением вы пришли именно ко мне?
– Ну… предложение и правда довольно странное. Поди найди недоумка, который станет всерьез выслушивать такое. У меня есть лишь один знакомый чудак – ты. Вот я и пришел к тебе.