Праздник Святой Смерти
Шрифт:
Платье, кстати, было совсем новым. Зине удалось сэкономить, и она заказала его у дорогой и модной портнихи как раз для встречи Нового года. Так как праздник прошел очень хорошо, Крестовская посчитала это платье счастливым. Как и большинство женщин, в отношении одежды Зина была суеверна – она знала, что есть счастливые вещи, и – стоит их надеть – повезет во всем, а есть вещи, которые приносят несчастье.
Новое вечернее платье стало счастливым. И теперь Зина надела его во второй раз.
Уже когда Крестовская подходила к месту встречи – а встретиться
Крестовская замедлила шаг, испытывая нечто вроде раздражения. Нельзя сказать, что она совсем уж не любила эту форму, которую теперь вынуждена была носить хоть изредка. Но все-таки подобная столь сомнительная форма, от которой шарахались кучи людей, совсем не вязалась с Оперным театром. Было ясно, что ее кавалер ничего не смыслил в том, как одеться в театр, ну потому и предпочел явиться в том, в чем ходил на службу. Зина остановилась.
В сознании ее тут же промелькнула черная нота ностальгии, словно длинная траурная лента – о том, каким красивым и элегантным был Виктор Барг на их свидании в Оперном театре. Но она тут же отбросила это воспоминание. Не хватало еще испортить себе настроение!
– Добрый вечер! Ух ты какая… – добродушно хохотнул Валентин. – Прямо как настоящая барынька. Никогда бы не подумал, что ты умеешь носить такое…
– Такое? – Настроение Зины стало стремительно портиться, и она уже не пыталась этому сопротивляться. – Какое?
– Старорежимное! – выпалил Корниенко, и Зина просто не нашлась, что ответить, потому как просто растерялась – это он так о вечернем платье, сшитом портнихой, которая одевает жен и дочерей одесской партийной номенклатуры?!
Стараясь не зацикливаться на неприятном, Крестовская пошла по направлению к Оперному театру, пытаясь, сбиваясь, приноровиться к размашистому шагу ее спутника. Это было непросто, так как Зина была на каблуках, а спутник ее совершенно не обращал на это внимания. Зато болтал он без умолку:
– Эх, зря я это согласился! Вот махнуть бы на рыбалку, накопать червячков… – выпалил, когда они уже подходили ко входу. Со всех сторон к театру стекалась нарядная публика, которая, похоже, могла это услышать.
– На рыбалку?.. – машинально переспросила Крестовская, глядя с восторгом на роскошную архитектуру величественного театра. Похоже, он говорил на другом языке.
– Смотри, тут сплошные кривляки! – продолжал Валентин. – Во выделываются! Шо это на них? – хохотнул, когда они уже вошли внутрь, и Зина сдала в гардероб шубку.
– Вечерняя одежда, наверное, – вздохнула она.
– Я ж говорю: пустые кривляки. Развели контрреволюцию! Эх, сели бы сейчас с тобой у реки, выпили бы по сотке самогончика… Эх… – громко сокрушался кавалер. – Страсть как рыбалку люблю. Тут тебе ширь природы, а не такое…
– Я не пью самогон, – машинально отозвалась Зина.
– Как не пьешь? – удивился Валентин. – Ты шо, шутишь?
– Не шучу. Не пила самогон никогда в жизни и уже не собираюсь.
– А шо же ты пьешь?
– Коньяк. Но больше коньяка люблю шампанское, – усмехнулась Крестовская.
– Иди ты! Выходит, ты у нас из этих… Из тех, кого не всех в семнадцатом году постреляли! – хохотнул Валентин, подчеркивая, что это юмор.
Зина вздохнула: было понятно, что со свиданием покончено, и теперь просто надо отбыть отвратительную повинность – высидеть с этим в театре. Впрочем, когда они уже заняли свои места в партере, она все-таки не удержалась:
– А как же ты меня в Оперный театр пригласил, если рыбалку с самогоном любишь?
– Так это не я, – чистосердечно признался ее спутник, – это Бершадов.
– Кто? – Зина задохнулась от удивления. Этот ответ застал ее врасплох.
– Так Бершадов мне два билета в Оперный дал, и еще так, посмеиваясь, говорит: своди, мол, Крестовскую в театр. А то скучает у нас она. Я же знаю, шо вы шуры-муры на стрельбе разводите. А я шо… Я ж с удовольствием. Только вот не знал, какое оно все тут… Страшное…
У Зины просто не нашлось слов, и она, не сдержавшись, просто тихо выругалась сквозь зубы! Теперь все было понятно: свидание оказалось очередным издевательством Бершадова. Это он послал ей этого тупого солдафона… Рыбалка с самогоном!
Зина вцепилась в подлокотники бархатного кресла, чувствуя непреодолимое желание так же вцепиться в рожу Бершадова.
В антракте ее спутник с заметным облегчением вскочил:
– Ну шо, пойдем в буфет? Может, там есть чего приличного выпить!
Не в силах сопротивляться, Зина пошла следом за ним. Выпить ей было просто необходимо – весь первый акт она просидела как на иголках.
В буфете уже была толпа. Ее спутник встал в очередь, а Зина заняла место за столиком на длинной ножке, нервно теребя сумочку. В этот вечер в театре было много иностранцев, и Крестовская уныло рассматривала наряды заграничных женщин, сравнивая их со своим.
Постепенно в буфете становилось тесно. Очередь двигалась медленно. Зина все вертелась и глядела по сторонам.
Дальше все произошло так быстро и неожиданно, что в первые минуты она просто ничего не поняла. Легкая рука скользнула по ее плечу. С удивлением обернувшись, Крестовская увидела пожилую даму в белых кружевах.
– Добрый вечер, моя дорогая! – Дама улыбалась, жемчужное ожерелье на ее шее отражало свет электрических ламп. – Как я рада вас видеть!
Это была Жаннет Барг, французская бабушка Виктора. Спустя мгновение Зина ее узнала. Но не это было самым страшным. Не от вида Жаннет Зина замерла, словно ее подстрелили. Под руку с бабушкой стоял… Виктор.