Преданье старины глубокой (худ. В.Лосин)
Шрифт:
— Беда, беда! Спаси нас, Перун!
Золотое слово князя Олега
Полным-полно народа на княжеском дворище. От сотен голосов стоит в кремле невнятный гул — будто море шумит. Куда ни глянь, сомкнулись плечи, а над плечами шевелятся седые и русые, рыжие и чёрные бороды. Собрались на вече старые и молодые мужи Великого Новгорода, с нетерпением ждут, что скажет им князь Олег.
У высокого княжеского крыльца отдельной группой горделиво стоят, опираясь на
26
Строители
А у ворот кремля и на его крепостной стене устроилась голытьба в рубищах: всякие пришлые убогие люди, рабочичи, холопы. Грязные, немытые — смрадом разит от них.
В толпе там и тут рыскали видоки — шпионы-свидетели, прислушивались, о чём люди глаголят, не ведёт ли кто крамольных речей. Держи лучше язык за зубами, не то возьмут тебя в плети!
Следом за Олегом на высокое крыльцо вывел юный князь своих гостей — Таню и Игоря. Они видели, с каким удивлением уставились на них сотни глаз, а сотни ртов зашептали: «Гляди-ко! Во диво!»
Глашатаи зычно закричали, прикладывая к губам ладони коробочкой:
— Ти-их-о! Замри! Слушай, народ новгородский, злато слово князя Олега!
И сразу такая тишина наступила, что стало ясно слышно, как далеко в заречье каркал ворон. Вот уж, окаянный, не ко времени закаркал, словно беду накликает!
Олег, высокий, статный, в платно небесного цвета, расшитом бурмицким [27] жемчугом, стоял на виду у всего веча. Ветер шевелил его волнистые русые волосы. Он провёл рукой по волосам, потрогал пальцами бородку. Спокоен был князь Олег, лишь на белом лице, под левым глазом, предательски дрожала голубая жилка.
27
Персидский
Позади князя стал вечник с тонкими железцами и берестяными свитками в руках. Искусно и быстро нацарапает вечник на бересте своими железцами всё, что скажет князь народу, а потом запечатает в особый ларь.
Низко-низко поклонился Олег собравшимся.
— Братие! Вы, вольный народ новгородский, призвали меня княжить на сей стол, — громко и отчётливо заговорил Олег. — Вы поручили заботам моим сироту — младого князя Игоря. Вырастил я младого князя на виду у вас в нашей вере, в законах и обычаях наших добрым русичем. Однако княжил я, помышляя
— Так еси! — хором сказали бояре.
— Так еси, — одним могучим вздохом, словно эхо, повторило всё вече.
— От глада мрём! — вдруг кто-то крикнул из задних рядов, но крикуна тут же подмяли, и он умолк.
Олег кашлянул и продолжал:
— Не раз водил я вас на рать супротив врагов новгородских и бился с ними, как простой воин, плечо к плечу с вами. Из моих и ваших ран, братие, лилась и смешивалась кровь, и стали мы одной крови, как родные!
— Так еси, — прошелестело вече, захваченное красноречием князя.
— Одной мы крови, — повторил он, — и я, ваш князь, спрашиваю вас: верите ли вы мне, братие?
— Верим! — выдохнуло вече.
— Велика земля новгородская, но ещё больше все земли русские! И земля ростовская, и рязанская, и смоленская, и полоцкая, и киевская — суть земли русские! От самого Русского моря до моря Варяжского и далее до Ледового окияна, где живут малые народы Чудь, Мери и Веси, кои бились плечо к плечу с нами супротив варягов, называется земля одним святым словом — Русь!
— Рру-усь! — ликующе пророкотало вече.
— Вельми обильна земля русская, братие! И жито родит, и гречиху, и леса наши полны дичью, и реки рыбой. За три моря ходят на своих лодиях купцы наши с товарами русскими на зависть и варягам, и германцам, и франкам, и грекам! И возвращаются на Русь с товарами иноземными!
— Так еси! — рявкнули довольные похвалой купцы.
— Но скорбно мне, братие, что порядка ещё мало на Руси! — понизил голос Олег. — Ныне кто-то из вас крикнул: «От глада мрём»… Бывает и так, и потому больно сердцу моему! Бывает так, что не гречихой засевают русичи поле, а белыми костями; не водой поливают землю, а кровью своей! Сходятся на рати русич с русичем, племя с племенем, а оттого слабеет Русь на радость врагам иноземным. Не едины мы, братие, а врагам легче одолеть каждое племя порознь.
Вече молчало, словно завороженное словами князя.
— И особо скорбно мне, — с горечью продолжал Олег, — что наименьше всего порядка на полуденной украине [28] Руси, на земле киевской, коей правят князья, два брата Аскольд и Дир!
— Осрама! — тонким голоском крикнул маленький боярин Путята, потрясая серебряным посохом.
— Осрама! — разноголосо закричало, зашумело, задвигалось вече.
Олег поднял руку, успокаивая людское море.
<28
Окраина
— Ныне прибыли ко мне гонцы из земли древлянской, из града Искоростеня. Замучили князья Аскольд и Дир войнами соседей своих — древлян. Но того мало: разоряют грады и веси древлянские хазары окаянные! А князья Аскольд и Дир не токмо не защищают братьев наших русичей — древлян, а более того — завели дружбу с иноверцами дикими, с хазарами окаянными. Просят древляне с поклоном защиты у Великого Новгорода!
И снова зашумело, задвигалось, заплескалось взволнованными голосами людское море:
— Поможем братьям русичам!
— Веди нас, княже, на Киев!
— Осрама Аскольду и Диру!
— А они-то небось и не русичи совсем!
— Нет у русичей такого имени-прозвища — Аскольд!
— Аскольд и Дир — варяги!
— Изгнать их с земли русской!
— Смерть Аскольду и Диру, псам варяжским!
От толпы купцов отделился рослый молодец в голубом кафтане.
— Игорь, — сказала брату Таня, — смотри, ведь это тот самый купец, которого мы сегодня утром видели на пристани. Помнишь, на грузчиков покрикивал?