Преданье тёмной старины. Пути изгоев
Шрифт:
– Гости едут! Гости едут! – заорал ратник со сторожевой башни.
– Гости приехали! – разнесли по городку босоногие мальчишки.
Это означает, плывут по Москве – реке струги купеческие. Пристанут они возле Гостевой горы, на которой находятся лабазы [47] Алима Ясинича.
«Давай, давай, сгружай товар в лабазы, завтра всё моё будет», – злорадно подумал тиун, и взыграли гусли в душе у него, не удержавшись, запел Жизнебуд:
– У князя Владимира,
47
Лабаз – товарные склады или сараи.
У солнышка, у чела – время,
Было пированицо честное,
И радушно, и порядошно,
Пили, ели, прохлажалися.
Пока шел, припевая Жизнебуд к себе в усадьбу, Алим Ясинич на реке встречал друга и родственника, сурожского купца Ердоса Аеповича.
– Здравствуй друг любезный, – обнял его Алим, едва купец спрыгнул со струги на берег.
– Привёз я тебе вина сладкие, да не итальянские, а из самой Византии, – говорил купец, обнимая родственника московского, – а ещё виноград да персики, бисер и парчу.
– Степан товар примет, а мы пойдём с тобой выпьем мёду сладкого, и потолкуем, – обнял за плечи родственника Алим.
– Вижу по тебе, в долг товар просить будешь, – рассмеялся Ердос. Он обнял Алима: – Дам, конечно. Как не дать?! Родственники же мы с тобой.
Оставив Ердоса отдыхать, отправился Алим к своим лабазам, где его ключник Степан Износок принимал товар. Хоть Степан и занимал холопскую должность, однако у друга своего служил «по ряду» (то есть по договору), потому как не холоп он, а вольный человек. Алим подошёл к лабазу в тот момент, когда приняв товар, собрался Степан лабаз закрыть.
– Когда Ердос собирается возвращаться? – спросил он, задвигая засов.
– Недель через пять – шесть. Они идут в Новгород, – Алим подошёл к двери лабаза. Остановил за руку Степана: – Погоди, не затворяй, дай на товар взглянуть.
– Хороший товар, – Степан отомкнул запор и раскрыл дверь.
Алим вошёл в лабаз и вставил лучину [48] в светец, [49] взял лежавшее на полке кресало, [50] высек искру, и зажёг трут, [51] а от него лучину. Для того что бы от искры лучины не случился пожар, светец крепили в плоском сосуде, куда наливали воду. Ставя светец на полку, услышал Алим, как разговаривает Степан с тиуном Жизнебудом.
48
Лучина – тонкая щепка сухого дерева, используемая для освещения помещения.
49
Светец – специальный металлический столбик с зажимом для лучины
50
Кресало – металлическая пластина, о которую били кремневым камнем, для высечения искры.
51
Трут – слово произошло от гриба, который на Руси звали «трутовик». Под верхней оболочкой гриба и его нижним слоем, находился пористый материал. Его сушили и из него изготавливали трут.
– Где Алим?! – грозно вопрошал тиун.
– В лабазе, товар осматривает, – ответил Степан. Он оглядел ратников, пришедших с тиуном: – А чего это вы братцы мечи нацепили?
– Приказал нам воевода забить вас с Алимом в колодки, и во Владимир отправить, – вздохнув, ответил Первак, один из ратников московской дружины.
– Погодите братцы! Да как же можно людей безвинно в колоды забивать?! – закричал Степан.
– Сможем, всё сможем, – не сдержался и засмеялся Жизнебуд. Он махнул рукой: – Вяжите Алимку!
Всё происходящее на улице слышал Алим.
«Меня как тать в колоду забить!» – возмутился он, и вынул из сапога нож.
Двое ратников вошли в лабаз, третий следом. Они не сразу увидели Алима, а тот, подскочив к одному из воинов, и воткнул ему нож в горло. Захрипев, ратник повалился на бочонки с вином. Алим метнулся ко второму, и окровавленным лезвием, полоснул его по лицу.
– Убил супостат! – заголосил ратник, хватая Алима за руку, падая, он увлёк за собой Алима, тот, пытаясь освободить руку с ножом, опрокинулся на стену лабаза, сбив с полки светец с горящей лучиной. Пока Алим вставал, третий стражник успел выхватить меч из ножен, и зарубил купца. Услышав, как воюет в лабазе его друг, выхватил Степан засапожный нож, и воткнул его в бок Перваку. Ратник поленился надеть кольчугу, за это поплатился своей жизнью. Один из ратников оказался расторопным, и рубанул Степана мечом. Оставшимся в живых стражникам велел Жизнебуд оттащить тела Алима и Степана на берег Москва – реки, а сам побежал к воеводе.
– Не простят тебе Яков и Ефим смерть отцов, – напугал тиун Гойника, – Кучковичи народ мстительный. Вспомни князя Андрея Боголюбского.
– Что же делать-то теперь?! – запричитал воевода. Он поманил тиуна пальцем и зашептал ему на ухо: – Надо поймать их, и в поруб упрятать.
Оглянувшись кругом, воевода закончил:
– А ночью придушить.
– Точно! – зашептал Жизнебуд. Он тоже оглянулся: – А потом камень на шею, и обоих в речке утопить.
Тиун развёл руками и улыбнулся:
– И концы в воду!
Подошёл воевода к «красному» углу, помолился на иконы, повернувшись, велел:
– Сделай всё, как сам придумал, а потом, проси у меня что хочешь.
– Не хочу тебя утруждать своими просьбами, – развёл руками Жизнебуд, – отдай мне за услуги лабазы Алимовы с товаром, вот и всё.
– Бери, – легко согласился воевода.
Пока тиун хлопотал, чтобы присвоить себе чужой товар, в лабазе Алима Ясинича от лучины загорелась солома, в которую были уложены глиняные кувшины с вином византийским, и случился пожар. Разговор воеводы с тиуном подслушала Ярица – дочка Гойника. В тайне вздыхала она по Ефимке Ясиничеву, а услыхав, что замышляют отец с тиуном, решила спасти любимого. Послала она служанку Машку предупредить Ефимку. Пока бегала Машка, разыскивая Ефимку, лабазы Алимовы сильно разгорелись, потушить их не было никакой возможности, хоть и река рядом. Сгорел весь товар.
Узнав от Машки, какая опасность грозит Ефимке и Якову, спрятались три друга в Бору. Решали: что делать?
Пошли они к Ердосу Аеповичу, рассказали ему всё. Тот предложил Ефиму и Якову плыть с ним в Новгород, а потом в Сурож.
– Здесь вы теперь как есть изгои, – невесело усмехнулся купец. Он указал пальцем на Ефима: – Изгоем бывает купец, долга не погасивший, а ты Ефим наверняка не знаешь, где отец свои кубышки с монетами припрятал. Так?
– Да, – согласился мальчик.
Ердос указал пальцем на Якова:
– Изгоем так же бывает князь, отчего стола лишённый.
– Я с вами поеду, – решил вдруг Алёша Попович. Он улыбнулся: – Я ведь тоже изгой. Как в «Русской правде» [52] говорится: «Если поповский сын грамоты не уразумеет, то он изгой».
– Для полной компании изгоев, вам только смерда [53] отбившегося от своей вереви [54] не хватает, – засмеялся Ердос. Подумав немного, он сказал серьёзно: – На Руси так много раз бывало, когда изгои, пожив на чужбине, возвращались и добивались справедливости.
52
«Русская правда» – сборник юридических норм древней Руси. Один из основных письменных источников русского права.
53
Смерд – крестьянин в древней Руси.
54
Веревь – крестьянская община в древней Руси.