Предания Иного мира

Холмуратов Евгений

Дом Романа стоял в гордом одиночестве. Рядом только деревья и небольшой сарай. В городе такое жилье стоило бы больших денег: двухэтажный, старого стиля. Треугольная крыша, просторный, теплый. Одна проблема – заброшенность, но пара недель работы, и дом может стать конфеткой.

– Красиво, – сказал Роман.

Он подошел к двери, та не поддалась. Юноша уперся ногой и попытался выбить старое дерево плечом, но снова безрезультатно.

– Заклинило, – подытожил Жук.

– Позволь.

Глаза Древнейшего Судьи на секунду

загорелись синим, он выставил руку вперед и дверь, а с ней часть облицовки и косяк полетели в дом.

– Эффектно, – Роман заглянул внутрь. Дверь валялась у лестницы на второй этаж, а рядом опускалось облако пыли. – Поэтому тебя считают главным?

– Наверное. Хочу, чтобы ты понял одну вещь раз и навсегда: я не Бог, просто пытаюсь сделать Иной мир лучшим местом. И охраняю его.

– Ты вроде супергероя?

– Я вроде человека, который пытается поддерживать баланс.

– Пафосно. Прошу, чувствуй себя как дома.

– Ни хорошей мебели, ни свежих цветов, – сказал Древнейший Судья, осмотревшись, – ничего.

– Дело наживное. – Роман открыл комод, в котором лежала старая одежда. – В таких домах часто обитают призраки. Я вот о чем подумал: мои старики уже давно умерли. Почему мне не предложили пожить с ними?

– А ты хотел бы?

– Отец меня избивал, а мать пила, так что вряд ли. Но мне даже не предложили.

– Можешь вернуться и потребовать книгу жалоб и предложений. Только вряд ли она у них есть. Смотри. – Древнейший Судья показал на потолок. Там зияла дыра толщиной с руку. – Тебе придется много вложить в этот дом.

– Думаю, время у меня есть.

* * *

Юля Жук закурила впервые за шесть лет. Когда-то она пообещала Роману бросить, но чего теперь стоят ее обещания? Даже Татьяна Николаевна не упрекала дочь. Она сидела на кухне, медленно опустошая очередную кружку кофе, и смотрела на разбитую горем девушку на балконе.

– Смерть Ромы – трагедия, – сказала Татьяна Николаевна, когда Юля села за стол и схватила свою кружку, – но это не значит, что и ты должна умирать.

– Всего одна сигарета.

– Конечно. – Татьяна Николаевна взяла дочь за руку. – Мне больно смотреть на тебя. Ты вся разбитая.

– Я в бешенстве, ма.

– Понимаю.

– Ты чувствовала себя так же, когда папа умер?

– Наверное. Твой отец был для меня всем. Каким красивым он был в молодости. Мы оба были красивыми. – Татьяна Николаевна усмехнулась. – Когда он умер, я осталась совсем одна.

– Одна? – переспросила Юля.

– Подруг у меня не было, мы только-только переехали. Со смертью твоего отца я будто бы сама умерла. Боль была такой тяжелой… Думаю, я сошла бы в могилу, не будь у меня тебя. – Татьяна Николаевна шмыгнула носом и подлила себе в кофе немного коньяка. – Для аромата.

Как раз аромата коньяк не добавил.

Вечером женщина, пошатываясь, ушла.

Юля перебирала старые вещи

мужа. Много классической одежды, однотонные футболки, детские игрушки, целая коробка с фотографиями и папка с документами. Девушка нашла дневник Романа, который юноша вел с большими перерывами, но не стала его открывать.

Уже перевалило за полночь, а вещи покойного все так и лежали посреди комнаты. Девушка ушла в гостиную, прихватив немного сыра и много вина. Она включила очередную мелодраму и приготовилась рыдать с новой силой.

«Он сломлен, – говорилось в фильме, – более того, он совсем один. Теперь горе – его единственный друг. Так или иначе, страдания. Бесчисленные страдания. Страдания, которым нет конца».

– Это точно, – сказала Юля сама себе.

Она поставила бокал на столик, убрала волосы в пучок и медленным шагом отправилась в ванную. Девушка долго смотрела в зеркало, изучая свои веснушки. Юля тыкала себя по носу и щекам, словно не верила, что это ее лицо. И правда, оно изменилось: глаза покраснели, а под ними появились мешки; кожа стала еще бледнее; губы высохли. Юля потянулась к небольшой полке над раковиной.

Кровь забрызгала зеркало, испачкала футболку девушки и залила пол. Юля чуть не упала, но схватилась за раковину и села рядом. Из ее шеи торчали ножницы.

Глаза девушки закрылись.

* * *

– В чем именно заключается моя работа? – спросил Роман Жук.

Они с Древнейшим Судьей ехали по ночной трассе. Лил дождь, барабаня крупными каплями по крыше машины. Дворники работали без устали, скрипя по стеклу, но дорога все равно едва виднелась.

– Я рад, что ты снизошел до разговора. Отвечаю: нам надо схватить одного сумасшедшего и отправить его в положенное место.

– Положенное место?

– Да.

– Тебе кажется, что ты все объясняешь, но я ничего не понимаю. Попробуй еще раз.

– Если ты считаешь меня ангелом, то сейчас мы охотимся на самого опасного демона.

– Он тоже умеет, – Роман помахал руками, – делать всякие штуки?

– Да. Поэтому опасен.

– И зачем тебе я?

– Лишняя пара рук никогда не помешает.

– Где нам его искать?

– Видишь столб дыма там, вдалеке?

Роман наклонился вперед и попытался рассмотреть хоть что-то, но увидел лишь дождь. Дождь и неровную дорогу.

– Ничего не вижу.

– Этого демона зовут Шаниши, но, думаю, он давно забыл свое имя.

– Чувствую себя героем фэнтези. Дешевенького такого.

– И опять сарказм. Не волнуйся, скоро все поймешь.

– Так что за место такое? Которое положено.

– Смотри. – Древнейший Судья покопался в куртке и достал ключ. Небольшой, но тяжелый. Полностью из золота. Прямой, как стрела.

– Красивый, – сказал Роман. Он закрыл один глаз, а вторым посмотрел сквозь головку ключа в форме сердца с восьмеркой по середине. – Что это?