Предатель Кровь Кровавому Богу
Шрифт:
Ангрон, – позвало оно. Ангрон, услышь меня.
Он расхохотался во тьме. Этот хохот означал скорее безумие, чем веселье. Он смеялся, протаскивая свое тело по неровным камням, рассекая кожу и не зная точно, где верх, а где низ. По ту сторону глаз пульсировала кровь, но причиной этого в равной мере могли быть как раны, так и сила тяжести. Смех был всего лишь рычащим хрипом. Он силился вдохнуть в лишенном воздуха мраке на протяжении минут,
В ловушке.
Нет. Нет, не это слово. От одной мысли у него так затряслись руки, что он чуть не выпустил топоры, а они были нужны ему, чтобы копать. Не в ловушке, нет. Не беспомощен. Он не был заперт в темноте, в самом воплощении темноты, которое было таким реальным и плотным, что он чувствовал его вкус на языке. Оно просачивалось в глаза, когда те были открыты – были ли они открыты? Откуда он мог знать? – и заполняло рот во время смеха.
Голодный и жаркий мрак давил на него. Живой. Это была правда. Мрак был живым. Он жил, и окутывал его, словно саван.
Ангрон, произнес новый голос.
Он не был Ангроном. Он был просто Им: созданием с трясущимися руками, глазами, которые жгло от песка, и смехом, который давно умер, сменившись сбивчивым хрипом, не означавшим – не означавшим – страха. Он ничего не боялся. Ни смерти, ни темноты, ни беспомощности.
Ангрон, услышь меня.
Он чувствовал, что с рук ободрана кожа, а пальцы стали кусками сырого мяса, которые скрепила с рукоятями топоров его собственная кровь. Продираясь сквозь скалу, он убивал себя дюйм за дюймом, мгновение за мгновением. Он свежевал себя заживо. Чтобы знать об этом, не требовалось зрение. Темнота не могла скрыть всю правду.
Оба топора не работали. Это тоже было ему известно. Лишенные зубьев клинки все еще крушили камень, но они, несомненно, были повреждены настолько, что не подлежали восстановлению.
Ангрон.
Но он не был Ангроном. Он был…
…заперт.
Запертый во Тьме.
Началась дрожь. Она становилась все сильнее. У него потекла слюна, он пополз быстрее. Камни резали мышцы, когда он протаскивал свое тело по ним, под ними, сквозь них.
Ангрон, ты ползешь вниз, вглубь земли.
Нет. Это была неправда.
Он закричал, тратя драгоценный запас воздуха, посередине между паникой и яростью. Из носа и рта хлынула кровь. Машина боли внутри черепа начала тикать с перегрузкой, глубже вгоняя иглы в его разум. Он должен был убивать. Должен убивать. Он не был слаб. Не был напуган. Не был беспомощен.
– Убивать, – выдавил он, давясь забившими рот камнями. – Убивать. Калечить. Жечь.
Ангрон. Услышь меня. Я – Единство.
Злоба – не страх, не паника – утихла после этих слов. Он перестал дрожать, перестал волочь себя сквозь скалу.
– Кто ты?
Последние девятнадцать живых. Я – Единство. Единственное,
Он попытался протереть глаза от липкой крови. Удалось лишь размазать ее по лицу.
– Кто я?
Ты Ангрон, владыка XII Легиона.
Теперь его заполнило спокойствие, давая облегчение больным костям. Он знал, неизвестно откуда, что оно было искусственным. Голоса что-то с ним делали, заглушая злобу-не-страх.
Я противодействую машине внутри твоего черепа, изменяя химикаты, которые текут через мозг. Я не смогу делать это долго, не теперь, когда нас осталось всего девятнадцать. Твой разум слишком отличается от изначального человеческого. Он сопротивляется любому вмешательству.
Он попытался потрясти головой, чтобы та прояснилась, но хрустящее давление окружающих камней не дало сделать даже этого.
Нет. Ложь. Все это ложь.
– Кто ты? – выплюнул он.
Я – Единство.
Это ничего не значило.
– Если ты в силах до меня добраться, так освободи меня.
Я не могу. Я не существую на этом уровне реальности. Я – общность девятнадцати психических сознаний, не более того. Девятнадцать разумов, разделенных сотнями километров, ибо Легион выступает на войну по всей планете.
– Освободи меня! – вновь произнес он.
Тебе придется освободиться самостоятельно. Ты копаешь вниз. Враг заминировал дороги и обрушил башни на авангард твоей армии. Когда ты очнулся, то находился более чем в тридцати метрах под землей. Теперь это уже почти две сотни.
И ты истекаешь кровью. Слабеешь. Даже топоры сломаны. Даже подобные вам не бессмертны, сир.
Он не верил ни единому слову. Не хотел верить. И все же ослабил хватку на рукоятях топоров. Он сказал себе, что это для того, чтобы выждать время, а не из-за исчезновения головной боли.
Существо назвало его «сир». Это было интересно.
Я – собрание разумов, порожденное последними вашими сыновьями, кто еще может говорить безмолвно.
Я – сила последних девятнадцати живых. Я заглушил Гвозди. На несколько редких мгновений вы стали самим собой.
Попытайтесь вспомнить все, что происходило раньше. Вы – Ангрон, повелитель Двенадцатого Легиона, сын Императора Человечества. Это Ультрама…
Нет. Хватит нашептываний.
Он вспомнил, как стоял во тьме.
Он вспомнил, как стоял во тьме, пока его братья и сестры умирали.
Он вспомнил, как стоял во тьме, пока его братья и сестры умирали из-за того, что он не сражался вместе с ни…
Нет. Не это, сир.
Он вспомнил, как ослеп от света отца. Вспомнил, как отказался бросить братьев и сестер под синим небом и высоким солнцем, вдали от города Деш`еа. Вспомнил механический гром абсолютного предательства, когда его похитили у смерти, которую он полностью заслужил.