Предатель крови
Шрифт:
— Получается — и хорошо, — пробормотал я. — Слушай, а почему ты решил поговорить со мной наедине?
— Опять же — для чистоты эксперимента, — серьезно произнес Том. — Не переживай, с девочками я уже говорил, остался Невилл… А ты ни о чем не хочешь мне поведать? Что-то у тебя в последнее время крайне загадочный вид!
— А, — махнул я рукой. — Чушь собачья…
— А конкретнее? — прищурился Том, глядя мне в глаза. Я в отместку показал ему боггарта, чтобы не лез куда ни попадя со своей легилименцией. Видимо, получилось, потому что он засмеялся и велел: — Выкладывай давай!
Ну я и выложил свои наблюдения: дескать,
— Вот это интересно! — оживился Том, заглянув в мои записки. — О чем-то мне это напоминает, надо покопаться в Запретной секции!
Тут он гордо помахал разрешениями от Флитвика, МакГонаггал и Люпина.
— Три-то тебе зачем? — с тяжелым вздохом спросил я, даже не спрашивая, как он уговорил профессоров допустить его в святая святых библиотеки.
— Про запас, вдруг кто-нибудь отменит свое, — улыбнулся он. — Хотя на такой случай остаются еще Вектор, Бабблинг и Снейп, я уж молчу о мадам Спраут.
— От Снейпа ты разве что пинок получишь, — предрек я. — Спорим?
— Легко. До Рождества его разрешение будет у меня в кармане. Если я проиграю, то научу вас всех варить Феликс Фелицис, если выиграю… вы будете мне должны, — улыбнулся Том.
— Э, нет, — пошел я на попятный. — Я могу спорить только за себя.
— А ты думаешь, девочки отказались? — спросил он, и я признал свое поражение. — Впрочем, с тех времен, когда я начинал здесь учиться, Запретная секция заметно уменьшилась. Я вот не нашел той книги, по которой учился всяким внепрограммным вещам.
— Это которой?
— «Тайны наитемнейшего искусства», — пояснил Том. — Я помню самое важное наизусть, но не всё, конечно. Знал бы, что дело так обернется, выучил бы книгу от корки до корки, а теперь ищи ее свищи!.. Рональд?
— Я видел такую книжку, — сказал я и с удовольствием увидел, как вспыхнули у него глаза. — Сказать, где?
— Ну, не томи!
— У миссис Лонгботтом в библиотеке, — коварно произнес я. — И нет, не проси вынести ее оттуда.
— Если книгу нельзя выносить из дома, значит, мне придется войти в этот дом и задержаться там, — преспокойно ответил Том и улыбнулся. — Полагаю, милейшая пожилая дама ничего не будет иметь против скромного постояльца, который, к тому же, станет заниматься с ее подопечными. Как думаешь, получится?
— Даже не знаю, — с сомнением протянул я, хотя мысленно возликовал. — Она крайне подозрительна, и если заподозрит что-то неладное…
— Брось, Рональд, — лучезарно улыбнулся Риддл. — Как можно заподозрить меня в чем-то дурном, сам посуди?
— О да, для этого нужно пообщаться с тобой подольше, — вздохнул я. — Спорим, ты не сможешь усыпить бдительность миссис Лонгботтом?
— Даже спорить не буду, — ухмыльнулся он в ответ. — И так ясно, что вы давно сговорились и капаете бабушке на мозги, чтобы та приняла еще одного гостя. Будете ей писать в очередной раз, непременно сообщите, что деньги у меня есть, тратиться на меня не придется. Ясно?
— И как ты опять догадался? Легилиментил?
— Не-а. Просто это было бы наиболее логичным
Я признал, что Риддл снова оказался прав, и отправился восвояси, помогать Миллисенте писать сравнительный анализ толкования руны «турисаз» в разных традициях. Джинни под моим свирепым взглядом убралась в сторонку вместе с Луной (которая уже давно стала привычным гостем в нашей гостиной) — они упорно решали задачки по трансфигурации тремя, а то и пятью разными способами каждую, чем доводили бедную МакГонаггал до внеочередного приема валерьянки…
Глава 31. Штрихи к портрету
В целом учебный год шел ни шатко, ни валко. На защите в кои-то веки стало повеселее, хотя, повторюсь, учебники мы с Невиллом уже проштудировали от корки до корки, так что могли особенно не напрягаться: ничего сверхсложного и опасного на практических занятиях профессор Люпин нам не предлагал.
На рунах мы добрались аж до «райдо», и профессор Бабблинг нарадоваться не могла на наши успехи и тягу к знаниям. В особенный восторг она приходила от осмысленных вопросов, пусть даже слегка наивных. Вообще-то, мы давно уже могли закончить с первым аттом (на что периодически намекала всё больше мрачнеющая Грейнджер), если бы профессор не увлекалась рассказами о древних богах, всевозможными преданиями, толкованиями рун — от классического до новейших течений… Это было, по меньшей мере, познавательно, а выучить значения, повторюсь, не сложнее, чем алфавит. А вот всякие тонкости — дело другое, и уж если объясняет их человек, влюбленный в свой предмет…
С нумерологией тоже пока проблем не возникало: профессор Вектор объясняла все сухо и четко. И если профессор Бабблинг словно бы рисовала большую акварель, на которой случайно упавший луч света менял всю картину и заставлял ее заиграть другими красками, то профессор Вектор будто высекала формулы и теоремы на каменных скрижалях раз и навсегда. Наука эта только с первого взгляда казалась скучной и зубодробительной, но стоило вникнуть, и многоэтажные формулы переставали пугать, а упрощать уравнения было совсем легко, если уловить логику преобразований. И это мы еще не дошли до связи нумерологии с зельеварением, чего я ждал с большим нетерпением — почитать учебники почитал, но своим умом смог постичь только самые основы. А уж нумерологию в трансфигурации — продвинутый курс — я даже открывать пока боялся!
Кстати, профессор Вектор, как выяснилось, вовсе не чуралась маггловской алгебры, просто не упоминала ее, считая, что для чистокровных это будет слишком сложно и непривычно. Тут мы с Невиллом взглянули на других чистокровных с некоторым превосходством, а полукровки и магглорожденные, даром, что тоже об алгебре разве что слышали краем уха, захихикали. За такое поведение едва не избили на перемене свои же слизеринцы, но драку остановили в зародыше Флинт с Риддлом. Первый просто наорал на зачинщиков, а второй предложил упражнять не кулаки (хотя и это лишним не будет), а мозги, если таковые имеются в наличии. «Тоже мне, — сказал он презрительно, — в тринадцать лет квадратное уравнение решить не могут!»