Предатель рядом
Шрифт:
Антон почувствовал, что будет лучше, если разговор продолжится в более непринужденной обстановке, и предложил женщине встретиться через два часа на Центральной площади у входа в Дом журналиста.
— Знаете, где это?
Она знала. В кафе этого здания она с Эберсом пила кофе…
— И вот что, Амалия… — произнес Антон, глядя, как она взялась за ручку двери. — Не «светитесь». «Проверьтесь» пару раз, пока будете ехать к кафе.
Это была не та женщина, которая могла не понять, что такое «светиться» и «проверяться», поэтому Антон вел себя так, как должен себя вести мужик-опер по отношению к оперу-женщине.
— Хорошо, — просто и тихо ответила она.
Копаев хотел сказать ей что-нибудь резкое, чтобы подавить в ней чувство упадничества, настроить на дальнейший разговор у Дома журналиста… и столкнулся взглядом с ее огромными красивыми глазами, полными слез. Он вдруг вспомнил заразительный смех Эберса, серый, всегда веселый, с хитринкой взгляд, его поразительную любовь к жизни и осекся. Он только сейчас понял, что потерял друга, замену которому найти будет невозможно. Эберса больше нет. И никогда не будет. Он сейчас в морге, на ледяном кафеле. Последнее, что Копаев слышал от него, — это «созвонимся, старик!». Последнее, что он видел, — улыбку серых глаз и ежик коротко стриженных светлых волос.
Антону стало так невыносимо плохо, словно закончилось действие анальгетика и стал близок болевой шок. Ему хотелось утешить девушку, но он лишь шевелил губами, как немой, и бессмысленными глазами смотрел на стекающие по ее щекам слезы…
Он был не в силах ей что-то сказать, а она была не в силах выйти из его кабинета. Копаев только сейчас понял, что Эберса нет. Еще пять минут назад… Как же он не мог… понять этого раньше?.. И следующая его мысль была: «А не «повела» ли меня эта девочка, работающая, быть может, в УСБ таможни? Действительно ли Эберс рассказывал ей обо мне, своем друге, или она на ходу лепит историю?»
После недолгих раздумий он заверил себя: «Посмотрим».
Глава 3
Несмотря на постигшую ее беду, Амалия оказалась на удивление упрямой и активной женщиной. Подозрения Копаева усилились, когда она предложила в помощь приятеля Эберса по работе в таможне Андрея Суровцева. Но вскоре он понял, что если бывшие коллеги или служба безопасности таможни собрались его «отрабатывать», то это уже явный перебор. Подводить к одному фигуранту двоих сотрудников никто не станет.
— Зачем мне Суровцев? — спросил Антон. — Я не вполне понимаю, зачем с тобой связался. И вообще, почему ты решила, что я займусь чем-то, хоть отдаленно напоминающим расследование? Кто я? Менеджер, конторская крыса.
— Ушам своим не верю, — ответила Амалия. — Игорь рассказывал мне о тебе совсем другое.
— Игорь рассказывал… — повторил с усмешкой Антон, сам же подумал, что человек из таможни, имеющий свободный вход в организацию, может оказаться весьма полезен. — Кем он работает в таможне, Суровцев этот?
— Он старший опер в отделе по борьбе с особо опасными видами контрабанды.
— Ну хорошо. Давай посмотрим на этого опера.
— Я ему только что звонила, — обрадовалась Амалия. — Кажется, у него есть какая-то информация.
Улучив момент, Копаев доложил Быкову по телефону о проделанной работе. Подполковник был не против, чтобы подключился еще один сотрудник таможни. «В конце концов, — думал Быков, — Антон опытный опер и раскрыть себя не позволит».
Суровцевым оказался невысокого роста коренастый парень лет двадцати восьми, сероглазый и серьезный. При первом знакомстве руку пожимал Антону осторожно, водя глазами по лицу Копаева. Понемногу разговорившись, они оказались в парке. Временами Антон бросал взгляды по сторонам, пытаясь понять, не является ли эта встреча предметом чьего-то обсуждения. Однако ничего подозрительного не замечал.
— Аля сказала, у тебя есть какая-то информация.
— Да. Я попросил своих людей порасспрашивать в округе, не видел ли кто что-то подозрительное у дома Игоря в ночь его убийства. И один из них сказал, что в ту ночь вовсю коптил притон неподалеку от дома Эберса. Я сверился с адресом, это в двух шагах от дома Игоря. Не исключено, что торчки что-то видели или слышали.
Улица, на которой стоял дом Игоря Эберса, — это территория райотдела, где когда-то работал Антон. И едва только с уст нового знакомого сорвалась фраза о том, что «коптил притон», Копаев понял, о чем идет речь. Точнее — о ком. В доме номер восемь проживал некто Постников по кличке Незнайка. И действительно, он жил в двух шагах от Эберса, и последний не интересовался Незнайкой только потому, что его интересовала контрабанда наркотиков, а не их употребление.
— Ты знаешь что-нибудь об этом адресе?
— Первый раз слышу, — уверенно произнес Копаев.
— Но если верить Эберсу, ты работал именно на этой территории?
— Наркоманами я не занимался. Да и появиться притон мог уже после моего увольнения. Впрочем, я своих порасспрашиваю. И это хорошая мысль, Андрей. Прихвати Амалию и потусуйтесь пока пару часов где-нибудь. Я как закончу, сразу позвоню.
— Мы поедем с тобой, — заявила Аля.
— Я не собираюсь тащить в райотдел толпу! Итак, через два часа.
Отделавшись от помощников, Копаев тут же сел в машину и вскоре исчез за поворотом.
— Сумасшедший, — произнесла Амалия.
— Нормальный парень, — заметил Суровцев. Антон ему понравился.
Как известно, в квартиру наркомана можно пройти двумя способами. Первый — постучать условным знаком. Он меняется с такой же периодичностью, с какой меняются пароли в ГУВД, то есть ежедневно. Условного знака на сегодня, как и на вчерашний и все остальные дни, Антон, естественно, не знал, поэтому избрал второй способ.
Отойдя к стене напротив двери, он оттолкнулся от бетона спиной и изо всех сил врезал ногой в район замка. Дверь резко… нет, не отворилась. Она отлетела в сторону, едва не прибив насмерть Михаила Гуцалова, наркомана со стажем, который в данный момент изучал в дверной глазок причину возникновения шорохов на площадке.
Стараясь не вдыхать едкий запах ангидрида, насквозь пропитавшего всю квартиру, Копаев прохромал внутрь и склонился над так и не получившим никакой зрительной информации Гуцаловым.