Предатель рядом

Казанцев Кирилл

Антон почувствовал, что будет лучше, если разговор продолжится в более непринужденной обстановке, и предложил женщине встретиться через два часа на Центральной площади у входа в Дом журналиста.

— Знаете, где это?

Она знала. В кафе этого здания она с Эберсом пила кофе…

— И вот что, Амалия… — произнес Антон, глядя, как она взялась за ручку двери. — Не «светитесь». «Проверьтесь» пару раз, пока будете ехать к кафе.

Это была не та женщина, которая могла не понять, что такое «светиться» и «проверяться», поэтому Антон вел себя так, как должен себя

вести мужик-опер по отношению к оперу-женщине.

— Хорошо, — просто и тихо ответила она.

Копаев хотел сказать ей что-нибудь резкое, чтобы подавить в ней чувство упадничества, настроить на дальнейший разговор у Дома журналиста… и столкнулся взглядом с ее огромными красивыми глазами, полными слез. Он вдруг вспомнил заразительный смех Эберса, серый, всегда веселый, с хитринкой взгляд, его поразительную любовь к жизни и осекся. Он только сейчас понял, что потерял друга, замену которому найти будет невозможно. Эберса больше нет. И никогда не будет. Он сейчас в морге, на ледяном кафеле. Последнее, что Копаев слышал от него, — это «созвонимся, старик!». Последнее, что он видел, — улыбку серых глаз и ежик коротко стриженных светлых волос.

Антону стало так невыносимо плохо, словно закончилось действие анальгетика и стал близок болевой шок. Ему хотелось утешить девушку, но он лишь шевелил губами, как немой, и бессмысленными глазами смотрел на стекающие по ее щекам слезы…

Он был не в силах ей что-то сказать, а она была не в силах выйти из его кабинета. Копаев только сейчас понял, что Эберса нет. Еще пять минут назад… Как же он не мог… понять этого раньше?.. И следующая его мысль была: «А не «повела» ли меня эта девочка, работающая, быть может, в УСБ таможни? Действительно ли Эберс рассказывал ей обо мне, своем друге, или она на ходу лепит историю?»

После недолгих раздумий он заверил себя: «Посмотрим».

Глава 3

Несмотря на постигшую ее беду, Амалия оказалась на удивление упрямой и активной женщиной. Подозрения Копаева усилились, когда она предложила в помощь приятеля Эберса по работе в таможне Андрея Суровцева. Но вскоре он понял, что если бывшие коллеги или служба безопасности таможни собрались его «отрабатывать», то это уже явный перебор. Подводить к одному фигуранту двоих сотрудников никто не станет.

— Зачем мне Суровцев? — спросил Антон. — Я не вполне понимаю, зачем с тобой связался. И вообще, почему ты решила, что я займусь чем-то, хоть отдаленно напоминающим расследование? Кто я? Менеджер, конторская крыса.

— Ушам своим не верю, — ответила Амалия. — Игорь рассказывал мне о тебе совсем другое.

— Игорь рассказывал… — повторил с усмешкой Антон, сам же подумал, что человек из таможни, имеющий свободный вход в организацию, может оказаться весьма полезен. — Кем он работает в таможне, Суровцев этот?

— Он старший опер в отделе по борьбе с особо опасными видами контрабанды.

— Ну хорошо. Давай посмотрим на этого опера.

— Я ему только что звонила, — обрадовалась Амалия. — Кажется, у него есть какая-то информация.

Улучив момент, Копаев

доложил Быкову по телефону о проделанной работе. Подполковник был не против, чтобы подключился еще один сотрудник таможни. «В конце концов, — думал Быков, — Антон опытный опер и раскрыть себя не позволит».

Суровцевым оказался невысокого роста коренастый парень лет двадцати восьми, сероглазый и серьезный. При первом знакомстве руку пожимал Антону осторожно, водя глазами по лицу Копаева. Понемногу разговорившись, они оказались в парке. Временами Антон бросал взгляды по сторонам, пытаясь понять, не является ли эта встреча предметом чьего-то обсуждения. Однако ничего подозрительного не замечал.

— Аля сказала, у тебя есть какая-то информация.

— Да. Я попросил своих людей порасспрашивать в округе, не видел ли кто что-то подозрительное у дома Игоря в ночь его убийства. И один из них сказал, что в ту ночь вовсю коптил притон неподалеку от дома Эберса. Я сверился с адресом, это в двух шагах от дома Игоря. Не исключено, что торчки что-то видели или слышали.

Улица, на которой стоял дом Игоря Эберса, — это территория райотдела, где когда-то работал Антон. И едва только с уст нового знакомого сорвалась фраза о том, что «коптил притон», Копаев понял, о чем идет речь. Точнее — о ком. В доме номер восемь проживал некто Постников по кличке Незнайка. И действительно, он жил в двух шагах от Эберса, и последний не интересовался Незнайкой только потому, что его интересовала контрабанда наркотиков, а не их употребление.

— Ты знаешь что-нибудь об этом адресе?

— Первый раз слышу, — уверенно произнес Копаев.

— Но если верить Эберсу, ты работал именно на этой территории?

— Наркоманами я не занимался. Да и появиться притон мог уже после моего увольнения. Впрочем, я своих порасспрашиваю. И это хорошая мысль, Андрей. Прихвати Амалию и потусуйтесь пока пару часов где-нибудь. Я как закончу, сразу позвоню.

— Мы поедем с тобой, — заявила Аля.

— Я не собираюсь тащить в райотдел толпу! Итак, через два часа.

Отделавшись от помощников, Копаев тут же сел в машину и вскоре исчез за поворотом.

— Сумасшедший, — произнесла Амалия.

— Нормальный парень, — заметил Суровцев. Антон ему понравился.

Как известно, в квартиру наркомана можно пройти двумя способами. Первый — постучать условным знаком. Он меняется с такой же периодичностью, с какой меняются пароли в ГУВД, то есть ежедневно. Условного знака на сегодня, как и на вчерашний и все остальные дни, Антон, естественно, не знал, поэтому избрал второй способ.

Отойдя к стене напротив двери, он оттолкнулся от бетона спиной и изо всех сил врезал ногой в район замка. Дверь резко… нет, не отворилась. Она отлетела в сторону, едва не прибив насмерть Михаила Гуцалова, наркомана со стажем, который в данный момент изучал в дверной глазок причину возникновения шорохов на площадке.

Стараясь не вдыхать едкий запах ангидрида, насквозь пропитавшего всю квартиру, Копаев прохромал внутрь и склонился над так и не получившим никакой зрительной информации Гуцаловым.