Предатель. На осколках лжи
Шрифт:
– Для этого у нас есть специалист, – мягко ответила девушка.
Давид понял, что требовать бесполезно, присел на банкетку и закрыл глаза. Внутри у него все клокотало!
Обида на отца, копившаяся и нараставшая годами, несчастливая семейная жизнь и… Даша, предавшая его.
Ни на один день он не забывал об этой девушке. Ни на минуту!
А ведь именно с того дня и пошло у него все кувырком!
До этого он жил – не тужил, учился в универе, каждый день встречался с Морозовой и чувствовал
Все закончилось в тот момент, когда он попал в аварию, а она ему выложила, что выходить замуж за инвалида никак не входит в ее планы.
Так легко это произнесла! Даже улыбнулась, а потом спокойно отвернулась и подошла к двери.
Давиду хотелось крикнуть:
– Даш! Как же так? Мы же клялись в вечной любви! Пока смерть не разлучит нас! И вот она, эта смерть, прошла мимо, почему же и ты уходишь?
Но он ничего ей не сказал. До последнего не верил, что она уйдет. А она сделала это.
Тогда и он решил, что ей не место в его жизни. Появилась Регина. Вернее, она всегда была где-то рядом, только сейчас, когда она легко приняла его таким разбитым и поломанным, Давид по-другому на нее посмотрел.
Нет, не с интересом. С благодарностью!
И поначалу все шло неплохо. С помощью отца и его денег Давид быстро пошел на поправку, и с тех пор ни разу не видел Дашу и даже не узнавал, где она и что с ней. Принципиально.
Но это, конечно же, не касалось снов, где она приходила к нему. Утром было и стыдно, и больно.
– Давид Генрихович, – склонилась над ним девушка в белом халате и шапочке, – все готово.
Она протянула ему небольшой пакет с брендом клиники, и мужчина взял его, вскочил и не прощаясь большими шагами пошел к выходу.
Через полчаса, заехав на подземную парковку, он на лифте поднялся на третий этаж, забежал в квартиру, схватил чемодан и принялся кидать в него свои вещи.
Регина, конечно же, оказалась рядом:
– Что происходит, милый?
– Мы разводимся! Квартиру я оставляю тебе, за мной – загородный дом. Возражения? – он остановился и посмотрел на нее.
– А папа знает о твоем решении?
– Мне плевать на папу и на то, что он об этом думает, – ответил Давид, подхватил одним жестов штук пять плечиков с костюмами и отправил их в чемодан.
Когда Давид добрался до загородного дома, на часах было три часа. Упав на кровать в спальне, он и не заметил, как заснул.
Проснулся, когда на улице уже было темно.
Сев на кровати, он взял телефон и посмотрел на экран: семнадцать пропущенных от отца и несколько сообщений. Читать он их не хотел ни сейчас, ни когда-либо.
Да, это было почти спонтанное решение, рожденное на эмоциях, но Давид об этом не жалел. Казнил он себя только за то, что за десять лет не создал хоть мало-мальскую финансовую подушку безопасности. Работал-то он с утра до ночи! Так хотел, чтобы отец был им доволен, верил, что тот его обязательно вознаградит, и что в итоге?
Гуревич встал, прошел в гостиную, подошел прямиком к бару и налил в бокал виски.
Все у него в этой жизни пошло через одно место с того дня, как не стало мамы. Отец моментально изменился и превратился в жестокого и алчного старика. Нет, не только Давид пропадал на работе. Генрих Владленович там тоже практически жил.
Все, что понимал сейчас Давид – это что надо устраиваться на работу и подниматься самому. Да, с нуля. Зато всей своей жизнью будет руководить он, а не отец со своим лучшим другом и его дочерью.
Мужчина отпил из бокала, но оставив его на столе поплелся в спальню.
Странно слоняться по дому, когда нечем себя занять. Такого с Давидом никогда не случалось, и это состояние ему не нравилось. Бестолковое времяпровождение никогда не манило Гуревича.
От безделья он открыл ноутбук и ввел в поисковике: “Дарья Морозова”
Сердце бешено забилось, когда на экране появились ее фотографии вперемешку с другими Дашами Морозовыми.
Он цеплялся взглядом за самые любимые глаза в мире и не мог поверить, что снова имеет счастье видеть их. И зачем только запрещал себе это? Ведь внутри все сразу ожило, как будто в пустыне пошел долгожданный дождь и всех спас. Его-то точно сейчас спас!
И даже внутренний голос, который противно шептал о предательстве, не остановил Давида.
Он хотел знать, как она!
Его захлестнули чувства, которые давно казались ему чуждыми.
Оцепенение, которое он носил как бронежилет, рассеялось, когда воспоминания о любви, надежде и радости разбили вдребезги его гранитную броню на сердце.
Давно забытые образы непрошено нахлынули на него: Даша лежит, обнаженная, в их постели, ее золотистые волосы разметались, голубые глаза сонные, на лице довольная улыбка любимой женщины. Или вот – Даша танцует на снегу, глаза сияют от счастья. Его солнечная девушка. Единственная женщина, которой он когда-либо доверял. Единственная женщина, которую он когда-либо любил.
Она наполнила его жизнь радостью и научила любить. Она была
была для него всем. До того дня, когда она предала его и разрушила его мир. Давид вычеркнул ее из своей жизни с безжалостностью, которая шокировала даже его самого. Он заключил свое разбитое сердце в лед, такой толстый и
холодный, что ничто и никогда больше не могло пробиться сквозь него.
Но сейчас сквозь этот лед пробивалось тепло. И Давид не препятствовал этому. Понимал ли он, что его айсберг мог растаять – и вместе с ним сгинуть на самое дно?