Предатели долго не живут. Книга третья
Шрифт:
И Ленка, так и не дав мне вставить слова, чтобы ей сказать, что я очень тому, что мы всегда будем вместе, что у нас будет ребенок, попросту повесила трубку телефона. Я же принялся лихорадочно собираться на нашу встречу, не совсем понимая, почему она была такой встревоженной. Я с Ленкой перед началом занятий в университете обычно встречался в маленьком скверике, расположенном прямо напротив театра Советской армии на Суворовской площади.
Я никогда особо к ней не лез со своими расспросами о том, где и в каком доме она живет. Правда, всегда немного удивлялся тому, что за все четыре года наших взаимоотношений, Ленка не единого раза мне не позволила ее проводить до подъезда дома. Она практически никогда и ничего мне не рассказывала о членах своей семьи. Да и мне этого было совсем и не нужно, меня интересовала только она сама, Ленка! Мы с ней встречались и расставались в этом самом скверике вот уже почти четыре года. Я же в то время с матерью жил в одной из пятиэтажных хрущевок в Самотечных переулках. Так что нам обоим было очень удобно встречаться в этом скверике на Суворовской площади, а дальше день мы уже проводили вместе и вдвоем. Друзья по учебной группе нас обоих называли – не разлей вода. Все они думали и были уверены в том, что мы обязательно поженимся сразу же по окончанию учебы в университете.
В тот день я с Ленкой встретился в этом самом скверике и тут же к ней полез со своими объятиями, поздравлениями и поцелуями, но этот мой порыв она остановила одним только жестом своей руки.
– Не надо телячьих нежностей, хватит из самого себя разыгрывать счастливого отца, идиот! – Ленка еще никогда раньше со мной не разговаривала столь холодным тоном голоса. – Ведь, ты себе не представляешь, что этим своим необдуманным поступком, ты вызвал целую череду событий, которые я уже вряд ли смогу в должной степени контролировать. Между нами все было так хорошо, и вот нате вам, ты все испортил, в результате – я беременна и этого уже ни от кого не скроешь!
– А почему ты свою беременность должна от кого-то скрывать?! Родишь мне сына, и мы с тобой вдвоем будем его воспитывать! – Произнес я радостным тоном голоса. – Ты, вообще, о чем говоришь, Лен? Я не понимаю, в чем заключается суть твоей проблемы. Ведь, хоть завтра мы оба вместе можем подать заявление в ЗАГС!
– Нет, ты все-таки полный идиот и тебя уже ничем не исправить! Ты хоть один раз когда-либо за эти четыре года поинтересовался, замужем ли я или нет?!
До нельзя взволнованная Ленка вскочила на ноги и пару раз передо мной прошлась. При виде ее, такой родной и близкой, у меня снова защемила на сердце. Внутренне я очень городился тем, что такая красивая и стройная девчонка мне принадлежит! Порой я сам себе завидовал, что в нее влюбился, что она меня тоже полюбила! Ленка же остановилась передо мной и, глядя мне прямо в глаза, ледяным тоном голоса произнесла:
– Беременность от тебя и многие другие обстоятельства меня заставляют принять решение о том, что я должна срочно выйти замуж!
Наконец-то, я от Ленки услышал слова, которые так долго ждал и надеялся когда-либо от нее услышать. Я уж совсем было собрался подняться на ноги и, обнимая свою Ленку, ей сказать, что я и моя мама мы оба будем рады ее принять в свою семью. Но в этот момент я вдруг услышал ее слова:
– Да, я выхожу замуж, но не за тебя! Беременность от тебя и многие другие обстоятельства меня заставили принять такое решение! Так что я ухожу и ухожу навсегда, мы больше уже никогда не увидимся!
Ленка грациозно развернулся и зашагала к выходу из скверика, я же остался сидеть на своей скамейке, не в силах с нее подняться, чтобы остановить свою любовь!
На этом мои воспоминания о своем прошлом и о Ленке внезапно прервались, в голове снова зазвучал мотив песенки «Теперь я замужем». Мне даже показалось, что кто-то со стороны у меня поинтересовался тем, кем я был и чем занимался в своем прошлом. Я так и не понял, был ли или не был этот вопрос мне задан, так как все еще находился без сознания. Но я все еще продолжал напевать песенку о своей Ленке. Одновременно я отвечал на задаваемые мне вопросы, но в тот момент во мне работал условный рефлекс, выработанный долгими физическими и психологическими тренировками. Мои ответы сопровождались заранее внедренными в меня безадресными воспоминаниями. Воспоминания о детстве были типа, – мальчишкой и с сачком в руках я бегаю по лугу и ловлю бабочек. Или воспоминания об отрочестве – во время урока труда я работаю на станке по обработке древесины. Главное в таких случаях, в своих воспоминаниях я должен был бы избегать крупных планов, общих панорам с привязкой ко времени и к местности. С тем, чтобы у допрашивавших не возникло бы ясного понимания, где я и в какой стране родился, кем же на самом деле я был в своем прошлом. Работа моего сознания сопровождалась словами «теперь ты замужем, и я никому не нужен», а также силуэтом Ленки, уходящей прочь.
Сознание ко мне вернулся вместе с лучом ярким светом, бьющим мне прямо в глаза. Я тут же прослезился, слишком уж ярким оказался этот луч света. Из-за слез в глазах я так ничего и не смог разглядеть из всего того, где я в данный момент нахожусь, что со мной происходит. Я даже не мог разобраться в том и понять, где в данную минуту я нахожусь. Мне захотелось руками вытереть набежавшую слезу, но я тут же убедился в том, что своими руками не могу пошевелить. В этот момент послышался строгий женский голос с очень мне знакомыми интонациями.
– Оперируемый, лежите спокойно и, пожалуйста, не дергайтесь! Сейчас я занята тем, что накладываю стежки на ваше раненое сердце. Если вы еще раз дернетесь или пошевелитесь, то одним только этим вы убьете самого себя! И тогда вряд ли я смогу вам гарантировать успешное завершение операции.
А затем этот знакомый голос куда-то в сторону произнес:
– Добавьте ему наркоза, пускай он спит и продолжает петь! Его мычание мне понравилось!
Голос этой женщины был мне хорошо знаком, но сколько бы я не напрягал своей памяти я так и не смог вспомнить, кому он мог бы принадлежать. Постепенно этот голос начал куда-то уплывать в сторону, пока я не оказался снова в тишине беспамятства. И тогда перед моими глазами снова появилась Ленка, она ничуть не изменилась за тридцать лет с момента нашей последней встречи.
Ленка стояла передо мной, смотрела мне прямо в глаза, ее губы вдруг зашевелились, она тихим голосом произнесла:
– Я рассталась с тобой, защищая тебя от гибели, тогда он мог бы тебя уничтожить одним лишь росчерком своего пера!
После той нашей встречи в скверике перед театром Красной армии, я ее больше никогда не встречал и не видел. Хотя изредка через друзей или даже от нее по электронной почте я от нее получал различные весточки. Они были очень редкими и с минимумом информации о ней самой. Я знал только то, что она вышла замуж за какого-то полковника КГБ СССР. Ровно через девять месяцев после свадьбы у них родился ребенок, я еще тогда догадывался, что это был мой сын. Когда и я начал работать в той же канторе, что и ее муж, то Ленка иногда мне присылала короткие записки: «Все еще помню о тебе, никак не могу тебя забыть!»
Сразу же после окончания школы безусым лейтенантом я пришел на работу в канторе. Но мое рабочее место в первом главном управлении, где я стажировался несколько лет подряд, вдруг оказалось занято сынком одного из членов Политбюро. Таким образом, я оказался безработным, отдел кадров меня направлял работать то в одно, то в другое управление комитета. Эта чехарда с работой со мной продолжалась где-то около полгода, пока Юрий Владимирович меня не вызвал к себе и не приказал мне заняться работой – собирая досье на зарубежных агентов нашей канторы. При этом председатель мне присвоил внеочередное звание капитан, а также он мне разрешил все эти досье хранить в своем сейфе, а не в первом отделе или в архиве, как тогда было общепринято.
Новая работа оказалась необременительной, сиди и читай себе служебную переписку, время от времени в гроссбух выписывая своей рукой чужие имена. Где-то раз в полгода Юрий Владимиров меня вызывал к себе, чтобы пролистать гроссбух и мне задать кое-какие специфические вопросы. Возможно, благодаря своим ответам на вопросы председателя, всего лишь за четыре года я от капитана вырос до подполковника. И тогда начались мои личные невзгоды! Практически все мои друзья и не друзья по работе меня считали любимчиком председателя, а значит он полагали, что я был где-то и стукачом. Поэтому некоторые из друзей со мной стали вести соответствующим образом, они мне или льстили напропалую, или же глубоко презирали. Так что вскоре я сам был вынужден признать, что я лишился всех своих настоящих друзей!