Предательство любви не прощается
Шрифт:
Виктор Васильевич долго не мог поверить, что я сумела раскрутить длинную цепочку от роддома до Ярославля. Отметила помощь Саши, рассказала, как трудно было найти, когда уже знала фамилию, имя — отчество. Не помощь свекра из Администрации Президента, долго бы еще искала, но уверена, нашла.
Поговорив, Анастасия Федоровна и Надя вернулись в гостиную, стали накрывать стол к обеду. Я достала "Вдову Клико". Надя произнесла длинный тост, поклялась, что отныне будет любить родителей не меньше, про меня сказала, что я тоже не держу ни на кого зла. Сказала, что после смерти
— Теперь у нас будет две дочери. Ты согласна, Леночка?
— Конечно.
Обед проходил в напряженной тишине. Я в гостях, ни мне заводить разговоры. Саша привык, когда я изредка сажала за стол, молчать.
Хозяйка, у которой он служил до меня, не допускала подобных вольностей, наверняка, оставила бы дожидаться ее в машине.
Родители Нади чувствовали себя виноватыми и не знали, как держаться. Надя тоже не могла преодолеть смущение. Виктор Васильевич не поднимал на меня глаз. Тридцать лет жила счастливая семья, родители души не чаяли в красавице — дочери, она горячо любила их. В страшном сне не могла бы представить, что не они родили её. Виктор Васильевич с женой сделали всё, чтобы сохранить тайну и унести с собой в могилу. И вдруг нашелся человек, раскрывший тайну, лишил ребенка матери.
Не выдержав гнетущей тишины, я заговорила.
— Вы не должны в душе клясть меня и нашу маму, что Надя узнала правду. Она взрослая, всё поняла, не осуждает вас. Господь не простил бы, что разлучили родных сестер. Я не вправе осуждать ни маму, ни вас. Не уговори вы маму отдать на воспитание сестру, не известно кем бы мы выросли, и вообще, остались ли живы. Вряд ли мама одна подняла бы двух девчонок. Ей едва исполнилось семнадцать лет, когда нас родила. Какая из неё мать? Недавно, по совету мамы, посмотрела лачугу, в которой она жила до нашего рождения. В ней до сих пор живут люди. Не ваше вмешательство, скорее всего, жили бы мы там и сегодня. По большому счету я должна быть благодарна вам за переселение нас с мамой в нормальную квартиру.
Никто не прервал мой длинный монолог. Анастасия Федоровна встала, обняла, поцеловала меня молча, и понесла на кухню использованные тарелки.
— Как бы ни было, вы, Лена, освободили нас от нелегкой тайны, которую вынуждены были хранить всю жизнь, — сказал Виктор Васильевич.
Вернулась с пирогами Анастасия Федоровна. Надя забрала остальные пустые тарелки, принесла вазочку с вареньем, торт.
— Торт, может, оставим родителям, раз мама пироги приготовила — предложила я. — Давно не ела домашних.
Саша первым справился со своим куском пирога и выпил чай.
— Еще налить? — предложила хозяйка. Саша отказался, поблагодарил, сказал, что никогда не ел таких вкусных пирогов.
— Саша, небольшое поручение, — обратилась я. — У Марии Сергеевны скоро день рождения, она собирает альбомы с репродукциями из художественных музеев разных городов. Прокатись по книжным магазинам, посмотри. Найдешь связанные с Ярославлем, — купи. А мы тут по-женски посекретничаем. Только не долго.
Саша посмотрел на часы.
— Через два с половиной часа надо трогаться, если собираетесь поспеть на поезд.
Анастасия Федоровна объяснила, как выехать на центральный проспект, где в воскресенье открыты книжные магазины. Я открыла сумочку и протянула ему триста баксов.
Когда Саша ушел, Виктор Васильевич, спросил, кто мне Саша — друг? Я рассмеялась. Ответила Юля.
— Телохранитель и шофер тети Лены.
— В каком смысле? — переспросила Анастасия Федоровна.
— В самом прямом. Служит у меня охранником, сопровождает при необходимости.
— Не успела рассказать вам, Лена бизнес — леди. Ей без охраны нельзя, — пояснила Надя.
— А я удивился: три сотни долларов дали на какие-то альбомы, теперь понятно, — заметил Виктор Васильевич.
— Юленька, не хочешь погулять во дворе? — спросила Надя. Юля с радостью пошла одеваться и вскоре убежала к подружкам, которых видела в окно.
Остались одни взрослые. Я поделилась своим предложением переехать Наде в Москву поближе к родителям. Предлагала жить в моей квартире в Люблино, или со мной в Жуковке, где я одна с Игорем и домработницей в семи комнатах. Надя снова отказалась, сославшись на свою любовь к Питеру, интересную работу в Консерватории. Я обещала найти работу не менее престижную в Москве. Родители в один голос были за переезд, если я помогу с жильем, но Надя стояла на своем.
— Собралась подарить Юленьке пианино, посмотрела — поставить некуда, — сказала я. — Остается продать хрущевку и купить квартиру побольше в Питере.
— Давно собираюсь продать свои " Жигули", добавим деньги на квартиру, — сказал Виктор Васильевич.
— За старые "Жигули"? — переспросила я. — "Жигули" оставьте, будете ездить за грибами и на рыбалку. Эти деньги погоды не сделают. Небольшую двухкомнатную квартирку при условии продажи Надиной хрущевки, купить помогу. Не на Невском проспекте, но в приличном районе рядом с метро.
Мы долго еще говорили о наших дальнейших планах. Но обсудить все за короткие четыре часа не возможно. Родители уговаривали нас остаться еще на день — два, Надя не соглашалась — завтра в Питере концерт. Договорись, что соберемся вместе встречать Новый год. Я привезу с собой Игорька. Тем временем вернулся Саша с двумя альбомами и валенками, которые забрал из багажника.
— Тебе папа, — объяснила Надя. — Были с Леной на ледовом празднике, там всем дарили валенки, решила отвезти тебе.
— На кой они мне? Не такой еще старый, чтобы носить валенки, — забирая их, сказал Виктор Васильевич. — Найду, кому подарить.
— Что у вас за праздники, где дарят такие дорогие вещи? Они ведь полтысячи, если не больше стоят, — спросила мама.
— Говорила же, Надя живет на Рублевке.
— В той самой, которую показывают по телевизору? — спросил Виктор Васильевич.
— По телевизору жителей Рублево — Успенского шоссе показывают как одних богачей, бесчестно наживших свои капиталы, выскочек. На самом деле, люди живут разные, как везде, в большинстве обычные люди. Более успешные и удачливые.