Предчуствие беды
Шрифт:
Автомашина, в которой находился Амин, тяжело раненый Зирак и водитель, направилась к здании Министерства обороны ДРА, в котором находился и Генеральный штаб ДРА. Во главе Генштаба — преданный Амину подполковник Якуб, начальник ГлавПура — не менее преданный Экбаль. Сам Амин на данный момент фактически является министром обороны — последним указом на этот счет министром назначен сам Тараки, но вторым пунктом Амин назначен лицом, оказывающим Тараки помощь в этом вопросе. Если смотреть в суть — это значит, что должность будет занимать Тараки, а работать за него — Амин. Среди находившихся
Рассмотрев все, что ему было нужно, Заплатин быстро зашел обратно в кабинет. Путались мысли, ясно было, что произошло что-то из рук вон выходящее.
Что могло произойти? Покушение? Министры? Взбунтовалась воинская часть? Бандиты? Или еще что-то?
Как бы то ни было — Заплатин понимал, что здесь и сейчас он — представитель Советского Союза, не вмешаться он не может.
Закрыл кабинет, пошел вниз. На первом этаже был полный бедлам — бегали офицеры, оружие у всех, раздавались команды. У двери кабинета, занимаемого Амином, появились вооруженные часовые. Зайти туда Заплатин не рискнул.
Наконец, открылась дверь, из кабинета вышел подсоветный Заплатина — Экбаль. Увидев в приемной своего советника, подошел к нему.
— Товарища Амина обстреляла охрана Тараки в Арке.
Твою мать!
— Что с ним? Он ранен?
— Нет. Тяжело ранен товарищ Зирак, адъютант, он прикрыл собой товарища Амина. Убит главный адъютант Тараки, товарищ Сайед Дауд Тарун.
— Что делает Амин?
— Позвонил Тараки. Сказал: ты хорошо меня встретил. Теперь приезжай ко мне я тебя тоже чаем угощу…
За окном раздался шум от подъезжающих машин, в такой обстановке это могли быть кто угодно, в том числе и отряд царандоя или коммандос. Экбаль и Заплатин бросились к окнам, но увидели, что машины — посольские.
Вышедшие из машин Горелов, Павловский, Пузанов и Иванов быстро прошли в здание.
— Я зайду… — Экбаль пошел обратно в кабинет. Заплатин остался в приемной.
Вошли в кабинет впятером — Амин уже пришел в себя и сейчас нервными движения вытирал платком руки, измазанные в крови.
— В чем дело? — не дав никому начать, заговорил Амин — Тараки предпринял покушение на меня! Мы сами во всем разберемся!
Советские переглянулись. Каждый понимал — все. Примирение невозможно. Указание ЦК не выполнено, и за это будет отвечать кто-то из них, возможно и они все (забегая вперед — основной удар обрушился на Пузанова, его отозвали и признали, что он не справился с обязанностями посла. Сменили и Главного военного советника).
— Товарищ Амин! — придерживаясь официального тона, заговорил посол — мы считаем, что бы не произошло, Нур Мухаммед Тараки как знамя Саурской революции должен остаться на посту председателя Революционного военного совета.
— Это решит ЦК — сказал Амин и отвернулся, ясно давая понять, что разговор закончен.
Кабул
Здание Царандоя
Утро на 15 сентября 1979 года
Чуйка — старая подруга следака. Разведчика тоже, но верней всего следака. Если нет чуйки — на следствии работать нельзя. Простой пример — вот идет обыск. И что, всю квартиру перерывать? А если она многокомнатная? А если это не квартира, а целая дача с участком? А на участке — мало ли что закопано. Все перерывать?
Вот тут то и помогает старая подруга — чуйка. Не поверил бы, если бы не видел своими глазами — на одном из обысков Александр Владимирович, мой бывший шеф из Генеральной, прошелся между восемью клумбами и точно сказал под какой копать. Нашли целый бочонок — золото, червонцы царские — все как обычно, в общем. А если бы не было этой чуйки? Так бы и копали — хоть экскаватор вызывай…
Принялась за меня старая подруга еще ночью. Спал вполглаза, вполуха, в голове мысли — сам не могу понять какие, перебираю события прошлого. И чем дальше в лес, тем больше… По руинам моей памяти — вот это как называется.
И когда по утру зазвонил телефон — я подхватился моментально, словно спринтер на старте после выстрела стартового пистолета.
— Капитан Белов.
— Дежурный, майор Бобрик. Срочный сбор. Машина у вас есть?
— Есть.
— Тогда полчаса на то чтобы добраться до аппарата ГВС.
— Есть.
Ну и что происходит?
Не поел, толком не собрался — времени не было. Просто затолкал отказывающееся подчиняться тело в военную форму, выпил воды и таблетку аспирина, выскочил — пришлось вернуться, забыл ключи от машины. Было понятно, что произошло что-то серьезное — просто так сбор бы не объявляли.
Уже на первом повороте, как раз на выезде из городка советников увидел такое, что нажал на тормоз прямо посреди дороги.
Бронетранспортеры!
Самые настоящие, два бронетранспортера БТР-60ПБ. Афганские, других здесь нет. Несколько сорбозов на броне, кто-то похоже досыпает, кто-то бодрствует — но до советских советников-мушаверов им особо дела нет. Значит не контрреволюция, иначе бы блокировали советнический городок, а то бы и обстреляли.
Черт, как быстро жаргон местный усвоил. Революция, контрреволюция.
Мелькнула мысль спросить, что происходит у сорбозов, но, подумав получше от этой мысли отказался. Языковой барьер — раз. Что происходит — непонятно. Пропускают — вот я и поеду. Что мне суждено знать — до меня в аппарате ГВС доведут.
Доводить обстановку естественно никто не стал — стоило только переступить порог — как водоворот работы затянул с головой. В основном бумажной и телефонной — телефоны просто разрывались. Надо было отслеживать обстановку во всех частях афганской армии, связываться с советниками и передавать руководящие указания, отвечать на запросы Москвы, которой нужны а была информация. Надо было составлять сводку за день — и что там писать было непонятно. Надо было установить, что происходит в городе. И, наконец — надо было исхитриться не вляпаться во внутриафганское противостояние самим. Один дурак — офицер или советник, а дураков тут тоже хватало — и все. Приехали…