Предел невозможного
Шрифт:
Это было сродни фантастическому сну. Мы разговаривали, целовались, любили друг друга, опять говорили. На диване, в ванной, на кухне, снова на диване. Она выпытывала подробности поездки, я ускользал от точного ответа, спрашивал сам, чтобы сбить тему. Когда не выходило, пускал в ход руки. Потом она рассказывала о своих переживаниях, о том, что дура, коль не поняла, как я ее люблю.
И в диссонанс к этому — новые упреки: почему не пустил, почему так опекаю?.. Так прошла ночь. Мы заснули только в полпятого, уставшие от всего, голодные, измотанные и счастливые.
Раздор позади, сейчас мир и покой. И л… л… И любовь. О черт! И это говорю
Голос Голыбина был непривычно строг.
— Надо подъехать в управление к десяти часам. Сможешь?
— Да. А в чем дело?
— Узнаешь на месте. Не опаздывай.
Начальник управления не имел привычки демонстративно показывать свое положение подчиненным, поэтому всегда говорил спокойно, вежливо. А с тем, кто вышел из его подчинения, тем более никогда бы не стал так официально разговаривать. Значит, что-то произошло. Может, кто присутствовал при разговоре?..
Так или иначе, ехать надо. Заодно новости узнаю. Кстати о новостях! Что там передают по телевизору и радио?..
Завтрак готовил себе сам. Милена убежала на работу почти в восемь часов. Перед уходом чмокнула в щеку и обещала позвонить. Я хотел еще поваляться на диване, но звонок Голыбина заставил изменить намерения и встать раньше срока.
Пока ел, пока принимал душ, чистил зубы, брился, слушал новости, ловя все сообщения об остановке на юге республики.
Обстановка была запутанной. Каганат частью сил стоял у Ступицино, где успели выстроить неплохую оборону. А частью сил пытался обойти оборонительные линии на южных подступах к городу. Но ближе пяти километров к Самаку подойти не смог. Либо сил у него не хватало, либо проводил перегруппировку, чтобы нанести удар с другой стороны…
О гарнизонах, оставшихся в тылу врага, ничего не сообщали. Будто их и не было. Зато хвалили защитников города, расписывали (правда, весьма скудно) подробности боев, даже показали несколько фотографий. Трупы солдат, взрывы, раненых, зарево над домами. Причем все это без привязки к местности, не поймешь, у Самака снимали или в Австралии?.. И что-то не слышно о планах республики. Что будет с городом — удержат или оставят.
«Если каганат опять пойдет вперед, надо будет сматывать удочки, — рассуждал я. — Только подумать, как увезти с собой Милену. Уж здесь-то я ее точно не оставлю… Вот у Голыбина обстановку проясню и буду собираться…»
Обстановка начала проясняться буквально через пять минут после отъезда от дома. Центр города был перекрыт. Немногочисленные патрульные перегородили все подъезды к дороге, направляя редкие машины и велосипедистов в объезд. На вопрос «В чем дело?» отвечали неохотно и однообразно:
— Сам увидишь…
Я не поленился потратить несколько минут и действительно увидел…
Десятка три крытых грузовиков, следовавших на дистанции пятнадцати метров друг от друга. За ними несколько бронетранспортеров, причем не старых, второй серии, а относительно новых, запущенных в производство в самом начале восьмидесятых. Во вполне приличном состоянии. За БТРами опять грузовики. У этих на прицепе пушки. Противотанковые «палицы», а за ними и легкие гаубицы «К-16», местный аналог нашей Д-30.
И опять бронетранспортеры, грузовики, несколько боевых разведдозорных машин, бронированные тягачи, наливники, длинные приземистые «остреты». Машины связи, машины саперных подразделений, ремонтных мастерских…
Некоторые грузовики, перевозившие людей, были с откинутыми
Мимо меня ехали настоящие солдаты. Можно сказать, профи. Воевавшие не первый год в регулярных частях. Амуниция, форма, оружие, снаряжение — все одинаковое, ловко подогнанное, не мешает, не стесняет движений.
Количество машин и техники, качественный состав колонны, четкость проезда говорили об одном.
«Вот и дождались появления настоящей армии! Только я думал, что они прибудут позднее. Когда каганат подойдет к городу вплотную и начнет штурм. Но, видимо, в центральном штабе решили больше не тянуть, решили, что уже достаточно показали всему миру, кто на самом деле агрессор, а кто только защищает свое. А теперь пора взять ситуацию в свои руки. Интересно, танки и самоходные установки тоже прибыли? По городу их, конечно, не погонят, чтобы не портить гусеницами асфальт. А авиация? Удар по противнику должен быть сокрушительным. Чтобы не только уничтожить передовые части, но и отодвинуть линию фронта километров на пятьдесят — шестьдесят от города. Занять выгодные позиции и после накопления сил ударить еще раз. Уже по самому каганату…»
Не став ждать конца колонны (по моим прикидкам, здесь шли подразделения пехотного батальона и подразделения усиления пехотного полка или бригады), я развернул машину и погнал в объезд. Время в запасе еще было, но надо поспешить. Кто знает, сколько дорог в городе перекрыто…
Возле здания управления стоял большой армейский джип «конда», рядом с ним — бронетранспортер. На БТРе и возле него было несколько солдат. Все с оружием, в ременных разгрузочных системах с навешенными сумками под магазины, гранаты, выстрелы к подствольным гранатометам. Каски висят на боку, пристегнутые к разгрузке или ремням. Вид у солдат деловой, спокойный. Все довольно молодые: двадцать — двадцать пять лет. У одного нашивка сержанта, у другого — ефрейторский угольник.
Мой «алдан» встретили внимательными взглядами, посмотрели на меня, отметили карабин на плече, кобуру пистолета на поясе. Я перехватил взгляд сержанта — своего ровесника, — понял, что он опознал во мне солдата. Да, этих провести сложнее. Они сразу видят, кто есть кто.
… Секретарша Голыбина на мой вопрос, можно ли зайти, только закивала и указала рукой на дверь.
— Ждет.
Часы показывали ровно десять…
10
— Командир девятой пехотной бригады полковник Замятин Николай Борисович, — представил Голыбин высокого скуластого офицера в камуфляжной форме с тремя звездами коричневого цвета на кургузых погонах. — Его части сейчас входят в город.
— Видел, — ответил я, выдерживая пронзительный взгляд карих глаз.
— А это наш бывший сотрудник, водитель отдела снабжения Томилин Артур Григорьевич. Именно он провел операцию по спасению раненых из окруженного поселка и командовал боем у моста через Изнучу.
— Наслышан. — Полковник первым протянул руку. — Говорили в штабе гарнизона. И о ваших идеях тоже знаю.
Рука у него была широкая, пожатие крепкое. Видимо, полковник увлекался штангой и гирями.
— Каких идеях? — на всякий случай уточнил я, бросая взгляд на Голыбина. Что он еще наболтал гостю?