Предел
Шрифт:
— Сапоги… Зачем? — Нэрнис тяготился этим отвратительным фактом. Раздевать мертвых — верх непотребства.
— Ах, ну да! Значит так: едут за нами четверо в плащах. Приезжают в село и видят: трактирщика нет. Его жена объяснить ничего не хочет или не может. Село тихое, подозрительно пустое. А они тут, кстати, не так давно проезжали в сторону Малерны. Значит, что-то случилось. И вот они въезжают в лес… Впечатлились? исуем дальшЗа поворотом дороги они наткнутся на тела. Трактирщик и еще один селянин заколоты. Двое других убиты ножом в спину. Тот, что с порезанный рукой — ножом в горло. Ещё двое валяются в разных местах с раздробленными головами. Бородатый — со сломанной спиной. Ну и конечно, самый загадочный мертвец — Вайолин. У него такая дырка на темени, что запросто можно задуматься о буйных огромных дятлах. И уши стерты. Пусть думают, как такое возможно. И в довершение картины: один из покойников на
— Да… Конечно, я бы попытался прочитать следы, посмотреть, кто и чем был вооружен…
— Именно! Я сделал все, что мог. Они увидят следы телеги Почтенного Сорэада уходящие вдаль по лесной дороге. Некий лошак, судя по тем же следам, плелся все время сзади. Плащеносцы непременно обнаружат, что Сорэад остановился. Этот мерзкий скряга не взял только ножи «селян». Отбирать оружие мертвых — плохая примета. Но все, что на них было: хорошие сапоги, амулеты, обереги, даже хорошие пуговицы — все собрал. Нэрьо! Не закатывай глаза! Когда на поле боя гибнут воины, и нападающие и защитники, окрестные крестьяне равно обирают тела и тех и других. И, спаси Создатель, раненых. Многие после этой «жатвы» переходят в разряд мертвецов. Никакой Сорэад не проехал бы мимо восьми пар хороших сапог и, не обыскав тела. Заодно, отсутствие восьми пар сапог не позволит точно понять рисунок боя. На этой дороге и в лесу теперь надо три дня сидеть, чтобы хоть в чем-нибудь разобраться. Теперь все выглядит так, как будто Сорэад прибавил ходу, только миновав отваленное бревно. Или я, по-твоему, должен был оставить следы того, как вчерашний дохлый лошак бодро дробил копытами черепа, Сорэад кидался ножами, а его слуга благородным клинком рубил головы сельским разбойникам? Нэрьо, пусть они размышляют, кто кого в лесу убил, и кто следы заметал. Вполне небрежно — видно, что заметал, но качественно — не видно, чьи были следы. А Сорэад должен был остаться Сорэадом. И остался. Пока вы с Пелли обнимались в телеге…то есть, спали в обнимку, я закопал сапоги и прочий хлам в лесу. А вот чего я не могу сделать, так это заставить тебя забыть, как ты рубил и пел. Кстати, а что это был за жуткий вой? В принципе, я догадываюсь, что это — песня. Но хотелось бы знать, о чем она…
Светлый понял, что брат иссяк и больше не намерен утешать особо чувствительных.
— Даэр! У меня такое впечатление, что неделю назад я был ребенком, а теперь постарел.
— Это страшно? Нашему… то есть, моему Повелителю Амалиросу почти две тысячи лет. Живет же.
— Грустно!
— Ты просто мало выпил! Жизнь же очень быстро меняется. Например, я еще позавчера хотел убить вот эту скотину. — Даэрос дергал за губу Айшака, который завалился ему головой на колени, как домашний пес. — Скотинку! Ослище поганый! Морда мерзкая. Теплая! Поднимись, я тебя поцелую! Какая же ты — ценная тварь! Пить будешь, гадюкин сын? Пока хозяйка не видит? — Айшак был вздернут за холку и покорно выхлебал все, что ему налил в кофр обожаемый сильный вожак, после чего упал. — Все! Спекся! Слабак! — Даэрос заливал бой вином.
Нэрнис глушил свои муки тем же, следуя примеру и совету Полутемного брата. Пелли пила за компанию. Её ещё никто не учил правильно выбирать компании. Иначе, она бы полностью осознала все, что происходило дальше.
Сначала голодный, выпивший кувшин вина Нэрнис попытался спеть то, что он пел в бою. Даэрос поздравил брата с очередной победой, заявив, что волки навсегда ушли из этих мест. Светлый был «хорош» настолько, что согласился выслушать стихи без рифмы. Но Полутемный пообещал в них бездну смысла. Потом поэт искал змею, но не нашел и стихи обошлись Нэрнису сравнительно легко. Без жертв. Это Пелли еще помнила. Но смысл стихов она не поняла. Её обожаемый Принц делал умное лицо, но по всему было видно, что и для него этот смысл не вполне ясен. Даэрос, видя невменяемость спутников, пытался им помочь и дополнял чтение комментариями:
Нет осенней листвы. Только эльф украшает собою иву. Одинокий желудь.— Ну! Это же типичное! Ну, эльф на дереве! А, ну вас! Вот еще…
Страшно. Верят в легенды Сыны дровосеков о бессмертных в лесу. Эльф не может дать дуба— Жизнеутверждающе, да? Или вот:
Эльф о корень споткнулся. Старый дуб был им назван дубиною старой. Любит эльф констатировать факты.— Высоконаучно, вы не находите? Тогда еще:
Эльф пускает стрелу. Умер старый клыкастый секач — поедатель Дубов нерожденных— Это о приумножении лесов. Цикл стихов называется «Дубы и эльфы». Мой Светлый период в творчестве. Пелли, ты нечувствительна к поэзии. Вот, другое дело — Нэрнис! Видишь, он плачет. Айшак, уйди, дай я брата обниму!
Нэрнис плакал почти от счастья. День был страшным, вино вымороженным, но все остались живы. И даже Даэрос, вопреки ожиданиям, прочитал не нечто постыдное про голых дев, а вполне приличное. Ни одного похабного слова. Нефраль — а не брат. Может же, оказывается. Жаль только, что Светлый период в творчестве у него давно прошел.
Как оказалось у Даэроса прошло еще и лирическое настроение. Полутемный вновь приступил к активным действиям.
— О! Я, кажется, решил одну сложную задачу. Нэрьо, а принеси-ка нашу братскую чашу. Ладно, ползти не надо. Пелли, то мятое блюдо в его сумке, помнишь? Неси. Сейчас я все объясню.
Пелли пришла в то состояние неуемной веселости, когда кажется, что можно еще много чего выпить, но на самом деле — пить больше нельзя. Она очень хотела что-нибудь спеть, но не знала ничего кроме детских песенок, которые когда-то ей напевала мать. При эльфах исполнять такую чепуху — неприлично. Конечно, они думают, что «не могут дать дуба». Но это пока за них люди, как следует, не взялись.
Вайола брыкалась во сне. Вытаскивать из-под неё мешок было трудно, но Пелли справилась. Даэрос что-то усердно втолковывал Нэрнису. Нэрнис выражал эмоции бровями, иногда жестами, но в целом, похоже, был согласен с доводами. Потом он кивнул, пожал руку Полутемному брату, и Пелли поняла, что момент упущен: Темное нетрезвое чудовище заморочило голову Прекрасному Светлому Принцу и склонило его… ну, к чему-то, точно склонило.
— Милая наша Пелли! — Даэрос стоял с полным «блюдом» вина и почти ничего не проливал. — Твои заслуги перед нами неоценимы. Долг невосполним. Наш. Мы с братом долго спорили, кто, как и чем из нас… кто из нас тебе более обязан, и решили, что — никто! То есть — поровну. Каждый из нас должен взять тебя в жены. Не сбивай меня, Дева. Не на время и не по очереди. В том смысле, что у эльфов не может быть одной жены на двоих. Хочешь быть женой на двоих? А чего тогда подпрыгивать? Вот! Значит, в этом месте наши обычаи сходятся. Таким образом, если ты не можешь именно этим путем… то есть мы этим путем никак не можем… Короче: одна сестра на двоих вполне может быть. Это естественно! Хочешь братьев? Один — нормальный, другой — я. А я, как брат, очень даже неплох! Нэрнис, подтверди! Видишь, он кивает. Что значит, если он хочет? А мое мнение где? Мы вообще в данном вопросе с ним сходимся, поскольку это — общее тело. То есть — дело. Ваше тело — наше дело, или наоборот? Я запутался с тобой, Пелли. Братьев заводить гораздо легче, чем сестер. Короче, Дева наша ценная, пей, пока наливают! Это братская чаша, а не блюдо мятое. За отказ — кровная месть! Ты хочеш-ш-шь крови!?
Этого Пелли сегодня насмотрелась вдоволь и больше не хотела. А в том, что Темный может убить быстро и на ощупь — не сомневалась. Она отхлебнула из «чаши». Даэрос приподнял засыпающего Нэрниса за ворот рубахи и показал ему братский сосуд. Реакция была правильной. Не пить из этого было нельзя. Нэрнис выпил. Пил честно. Даэросу пришлось отнять, чтобы самому приложиться.
— Все! Готово! Поздравляю, Пеллиэ, теперь у тебя есть два брата. А ты есть у нас. Никуда не уходить! Если что — зови Айшака. Завтра нас везет Вайола. Как хочет, пусть так и везет. Два брата! Здорово, да? А еще… Я тебе завтра уши проколю.
Темный растянулся рядом с Нэрнисом. Пелли смотрела на двух спящих эльфов и не понимала. Не понимала, как она может вот так любить этого замечательного зеленоглазого… уже брата. Не понимала, потому, что теперь это было неправильно. Не понимала, чем два остроухих пьяных мужика отличаются от двух обычных пьяных мужиков, которых она в своей жизни неоднократно таскала из трапезной по комнатам. Не понимала, как можно вот так спать на земле. И еще: два спящих вповалку брата — это не просто два спящих вповалку. Они пачкаются, пылятся и могут свалиться в костер. Пелли приступила к новым тяжким обязанностям. Откатила, повернула, уложила, укрыла. Между братьями как раз осталось место. Пелли втиснулась, по привычке прижалась к Нэрнису и вспомнила: «Я тебе завтра уши проколю». Обещание было страшным, но она понадеялась, что Темный брат о нем не вспомнит, и уснула.