Предельная глубина
Шрифт:
– Зоя в полном порядке! – перебил его Игорь.
Шелест кивнул.
– Я тоже думаю, что, кроме частичной амнезии, этот инцидент не вызовет у нее других неприятных последствий. Однако, как командир, отвечающий за жизни других людей, я просто обязан поместить ее в карантин. Хотя бы до утра.
– Она в порядке! – упрямо повторил Игорь. – И не представляет ни для кого угрозы.
Шелест в ответ лишь развел руками, потом повернулся к закрытой двери и громко сказал:
– Зоя Дмитриевна, ну хоть вы объясните своему приятелю, что такое карантин и для чего он нужен. А то,
– Игорь, не беспокойся за меня, – откликнулась Зоя. – Так действительно будет лучше для всех.
Игорь хмуро взглянул в глаза Шелесту. Майор знал, к какому аргументу ему следует прибегнуть.
– Тогда и меня нужно посадить под замок. Я ведь тоже подвергся «воздействию монстра», – процитировал контрразведчика Игорь.
– Думаю, что в твоем случае можно обойтись без этого, – как ни в чем не бывало усмехнулся Шелест, потом наклонился к уху Игоря и доверительно прошептал: – Я только что разговаривал с Москвой. Добро на проведение операции получено. Осталось обсудить кое-какие детали. Пройдем в кабинет, нам нужно поговорить.
После того как Шелест так по-свински обошелся с Зоей, разговаривать с ним у Игоря не было никакого желания. Предлог для отказа долго искать не пришлось.
– Извини. Мне нужно отвести домой собаку.
– Хорошо, – легко согласился Шелест. – Поговорим позже. Я буду ждать в кабинете.
– Не забудь распорядиться насчет ужина для Зои, – напоследок сказал Игорь, прежде чем выйти за дверь.
На крыльце штаба ему на грудь бросился Тунгус. Игорь потрепал пса по загривку.
– Все в порядке, парень. Жива твоя хозяйка. Жива и здорова.
Однако, вспомнив, что Зоя, словно арестованная, сидит под замком, он снова помрачнел. Формально контрразведчик был прав – не придерешься. Но что-то подсказывало Игорю, что Шелест принял решение запереть Зою до утра, руководствуясь отнюдь не заботой о безопасности подчиненных. Он оглянулся на освещенные окна дежурной части. Майор как раз давал какие-то указания Ермакову, и Игорь готов был поспорить, что они напрямую касаются Зои.
– В мое отсутствие дверь ни при каких обстоятельствах не открывать. Что бы ни случилось, – инструктировал Шелест Ермакова, пока Зоя ужинала принесенным вестовым сухим пайком.
Банка рыбных консервов, полбуханки черного хлеба да пучок зеленого лука – не бог весть какая еда. Впрочем, ей не привыкать, как-никак почти месяц провела в экспедиции в полевых условиях.
– А если в туалет запросится? – растерянно захлопал глазами Ермаков.
«А если перегрызет тебе горло или оторвет твою глупую башку?» Шелеста так и подмывало сказать это вслух. Может быть, тогда мичман осознал бы степень угрожающей ему опасности. Но Зоя за дверью могла все услышать, поэтому он только повторил:
– Не открывать ни при каких обстоятельствах! А чтобы вам было спокойней, я оставлю ключ у себя. – Он вынул ключ из замочной скважины и положил себе в карман.
– Ну а если ей действительно будет нужно?
Шелест смерил упрямого мичмана с ног до головы пристальным взглядом. Он издевается или на самом деле не понимает?
– Принесите из туалета ведро.
– Какое ведро?
– Из которого пол моют!
Ермаков ушел и через минуту вернулся с ведром и половой тряпкой. Идиот! Шелест вытряхнул тряпку из ведра, потом открыл дверь комнаты отдыха, занес туда ведро и поставил на пол.
– На тот случай, если вам понадобится в туалет.
– Что? – Зоя так и застыла с ложкой у рта.
На какой-то миг Шелесту даже стало жаль ее. Но он быстро справился с этой секундной слабостью.
– Простите, Зоя Дмитриевна, но в условиях карантина вы не можете покидать это помещение. Поэтому все естественные надобности придется справлять здесь же. Еще раз прошу меня извинить.
Он вышел из комнаты и снова запер за собой дверь. К чести Зои, она не стала кричать и спорить. Возможно, поняла, что этим ничего не изменит, а возможно, просто смирилась со своей судьбой.
– Так, – обратился Шелест к Ермакову. – Еда и вода у нее есть. Утром я проверю ее самочувствие. А до этого момента к двери никого не подпускать. Если услышите там какой-либо шум, сразу вызывайте меня.
– А если… – замялся Ермаков, но потом все-таки закончил: – Мамаев захочет ее увидеть?
– Мамаева, как только появится, сразу ко мне, – отрезал Шелест. – Я в кабинете Добровольского.
Мичман хмыкнул в ответ, но ничего не сказал. Впрочем, догадаться, о чем он думает, было нетрудно. «Не успел спровадить командира части, как тут же занял его кабинет», – читалось у Ермакова на лице. Но Шелесту нужна была линия спецсвязи, которая имелась только в этом кабинете, а на то, что думает о нем какой-то мичман, ему было плевать.
В кабинете Шелест первым делом достал из шкафа свой металлический кейс, а из кейса коробку с феномином, открыл ее и сунул под язык круглую таблетку. За последние трое суток он почти не спал, а тот короткий сон, на который урывками удавалось выкраивать время, нельзя было назвать полноценным отдыхом. Поневоле приходилось прибегать к искусственным стимуляторам, хотя Шелест прекрасно понимал, что ничего хорошего здоровью это не сулит. Но, чтобы довести до конца задуманную операцию, требовалась исключительная ясность мысли, а добиться этого можно было только с помощью феномина.
Шелест привык доверять своей интуиции, и сейчас она подсказывала ему: от результатов этой операции зависит его карьера, а возможно, и вся дальнейшая судьба. За время службы в спецотделе военной контрразведки он изучил множество докладов и рапортов о различных аномальных явлениях, наблюдаемых в армии и на флоте. В некоторые части приходилось выезжать самому и на месте допрашивать очевидцев. Их рассказы содержали сведения о встречах с НЛО, о доносящихся неизвестно откуда таинственных звуках, о загадочных изменениях природного ландшафта и других необъяснимых на первый взгляд явлениях. Иногда к рассказам прилагались фотографии, как правило, любительские, реже записанные на магнитную ленту показания приборов. Но ни один из известных случаев контактов с неведомым даже близко не напоминал забайкальский феномен. Ни по продолжительности, ни по своим фатальным последствиям.