Предначертанное. Книга 1

Милаш Ася

Интересно, какой он, этот остров? Большой? Или маленький? Будет ли там дом, или мы будем спать под открытым небом? Мечтаю, как мы будем ловить рыбу, потом папа Люц пожарит ее на костре и будет рассказывать о тысячелетней войне, в которой одержали победу только благодаря моим родителям и тете Эффе. Приятно, когда ты рождаешься в семье героев, которые передают тебе свою мудрость и опыт.

Папа Зит оглядывается на меня, и как-то странно подмигнув, резко начинает падать вниз. От стремительного падения сердце уходит

в пятки, пальцы вцепляются в шерсть, ноги впиваются в шею, а из горла вырывается такой оглушительный визг, что не удивлюсь, если домашние услышали его из дома.

Закрыв глаза, я не перестаю орать, а тело будто закаменело. В груди разливается тяжелый, жгучий ужас. Паники нет, потому как я понимаю, и знаю, что папа Зит не старается меня прикончить. Но пару седых волосков все же приобрету за время этого пируэта.

Папа Зит сбавляет скорость, но не выравнивается. Я вообще удивлена тому, как я не свалилась с него, так как сидеть мне пришлось почти вниз лицом. Стараюсь открыть глаза, но вида никакого нет, так как слезы застилают глаза. А потом мы резко ныряем в теплую воду.

Плавать я умею хорошо, благо река в долине есть. Но затрудняет ситуацию поток, которые образовался от огромного тела дракона, и теперь не хочет меня выпускать из своих объятий.

Бултыхаюсь в воде беспорядочно несколько секунд, проклиная свою несообразительность. Я бы могла и догадаться, что папа Зит выкинет что-то подобное. Знаю его сто лет, и все равно каждый такой закидон для меня неожиданность.

Сильные, родные руки выхватывают меня из потока, и тянут на поверхность. Воздух! Слава небесам, я могу дышать!

— Как тебе водичка, мелкая? — Смеется этот….отец.

— Мог бы, и предупредить, — отплевавшись и отдышавшись, бурчу на него. — Я чуть не захлебнулась.

— Ты отличный пловец, Анита, — говорит отец, буксируя меня в сторону берега. — Не прибедняйся. Как тебе полет? Сильно устала?

— Я почти заснула, но потом мне пришлось помолиться всем друзьям тети Эффы, так как ты решил меня взбодрить весьма неординарным способом, — не сдаю позиции. — Вот обсохнем, и будешь высматривать у меня седые волосы. Даю гарантию в девяносто восемь процентов, что они точно появились от твоей выходки.

— Зато настроение поднялось, — ржет отец. — Сейчас выплывем, а там, на берегу Люц с Даваром нас с коктейлями встретят. Переоденешься в купальник, и мы опять пойдем купаться. А потом на рыбалку.

— Кажется, на сегодня с меня купания хватит, — удобнее перехватывая отца за шею, располагаюсь на его широкой спине.

— И даже белоснежная пума не сможет тебя завлечь в воду? — Долетает до моего слуха.

— Папа Люц перевоплотится, что бы порезвиться в воде? — Затаив дыхание спрашиваю с надеждой.

— Для тебя все что угодно, мелкая, — довольно говорит папа Зит, а я расплываюсь в предвкушающей улыбке.

Раньше папа Люц часто перевоплощался

в свою шикарную пуму, давая нам возможность себя потискать. Но чем больше детей становилось, тем реже он это делал, так как усы и шерсть были ему дороги, так же как и нервы. От возможности потискать пуму не отказывались ни старшие дети, ни младшие. И теперь мне предоставят этого белоснежного зверя в единоличное пользование! Потрясающий день рождения!

— А папа Давар? — Наглею я.

— Это ты с ним договаривайся, — качает головой папа Зит. — У него слишком серьезный зверь, знаешь ведь. Он дает себя тискать только Лии. Даже котятам своим не показывается.

— Ну, может в честь дня рождения потерпит? — Спрашиваю.

— Я же говорю, разговаривай с ним, — сказал папа Зит. — Мне мои нервы дороги.

— Трус! — Улыбаясь, подначиваю его.

— Не трус, а осмотрительный и очень ответственный член семьи, — говорит он тоном преподавателя. — Давар очень ревностно относится ко всему, что связано с его зверем. Я за много лет научился принимать его сторону, и тебе советую.

— Ладно, уговорил, сама спрошу, — вздыхаю я, намечая план шантажа родителя.

— Вот и приплыли, — говорит папа Зит, и я поднимаю глаза.

* * *

Мои даже самые смелые фантазии не могли себе нарисовать такое идеальное место. Как мама выражается: «Рай»! Теперь я понимаю, о чем она говорила! Другие слова просто не подходят.

Белоснежный песок, лазурное море, зелень высоких раскидистых деревьев, которые склоняются своими ветвями к воде, цветущие кустарники, фруктовые деревья, что гнутся под весом сочных плодов, и небольшой домик на берегу.

— Оставьте меня здесь жить, — выпаливаю я, не сводя глаз с этой красоты.

— Еще чего. Ты хочешь, что бы твоя мама из нас чучела сделала? — Спрашивает отец, выходя из воды, и таща ошалевшую меня за талию.

— А вы со мной оставайтесь, — говорю быстро. — Будем жить припеваючи. Я даже научусь мясо жарить на костре ради этого.

— Какие жертвы, — смеется отец. — Но ты же знаешь, что нам жизни не будет без матери.

— Знаю, — вздыхаю, больно ударяясь при падении с небес на землю.

Все что касается истинных пар, и их отношений для меня болезненно. Все почему-то решили, что мой истинный будет Дмитрий, сын тети Васи. Раньше я была в него влюблена детской, наивной любовью. Все вокруг называли нас красивой парой, и сулили счастливое будущее. И я была счастлива. Пока не выросла, и не увидела другой мир. Меня ограничивали в общении с другими парнями, что бы я ни наделала глупостей. Не влюбилась, не сбежала и не забеременела от бродячего оборотня одиночки. Мама мне все уши прожужжала, что девственность должна достаться первому истинному, и как бы не вели себя другие, мне не стоит смотреть на них, ведь я особенная.