Прекрасное отчаяние
Шрифт:
— В следующий раз?
— Да.
Дрожь пробегает по моему телу от того, как он смотрит на меня. Во рту внезапно пересохло, и мне приходится провести языком по губам, прежде чем я смогла сказать:
— Ты обещал уйти после того, как я тебе покажу.
— Да, обещал.
— Теперь я тебе показала.
— Да, показала.
Он по-прежнему не делает никаких движений, чтобы уйти. Он стоит передо мной и изучает меня, словно пытается прочесть мою душу. Его взгляд прожигает мою кожу, и мне приходится бороться с желанием отступить.
Я смещаю свой вес.
Когда он снова встречает мой взгляд, на его губах играет лукавая улыбка. Я напрягаюсь, когда он тянет руку к моему лицу, но он лишь проводит двумя пальцами по моей челюсти.
— Скоро увидимся, милая, — говорит он.
И прежде, чем я успеваю перевести дыхание, он поворачивается на каблуках и выходит из моей комнаты, ни разу не оглянувшись.
Спотыкаясь, я падаю на стул и провожу рукой по волосам.
Мое сердце все еще бьется о ребра.
Александр Хантингтон не должен так влиять на меня. Потому что, если я позволю ему залезть мне под кожу, я точно, точно проиграю эту войну.
12
АЛЕКСАНДР
Пар поднимается над чашкой ленивыми кругами, когда я наливаю в нее кофе. Поскольку сегодня воскресенье, мне не нужно идти на занятия, поэтому я не спеша ем завтрак, который приготовила для меня домработница. Пока масло тает на моих тостах, я достаю миску с фруктовым салатом и выкладываю несколько разноцветных кусочков на свою тарелку.
Солнечный свет падает в окна, проникая через живую изгородь на улице, и освещает кухню. Я смотрю в окно, как будто вижу весь кампус, и барабаню пальцами по гладкой столешнице из красного дерева.
Сегодня я должен заниматься, но в последнее время мне трудно сосредоточиться. Технически я могу провалить все занятия и все равно получить диплом юриста. Но я не хочу этого делать. Когда я покину этот университет и начну свою карьеру по-настоящему, я должен знать, что делаю. Если я просто получу степень, не приложив никаких усилий, то впоследствии окажусь в крайне невыгодном положении, потому что не буду знать, как на самом деле выполнять свою работу. А с этим я просто не могу смириться. Мне нужно все контролировать. А это значит, что мне нужно учиться.
Но в последнее время я чувствую себя... беспокойно.
Это меня беспокоит. Мне не нравится чувствовать себя таким расфокусированным. И это все из-за нее.
Я не видел Оливию с тех пор, как устроил засаду в ее общежитии в пятницу утром, но она все равно продолжает вторгаться в мои мысли. Должен признать, что она кажется мне довольно очаровательной. Люди из любого социального класса обычно падают ниц, пытаясь попасть ко мне на службу. А люди из ее экономической среды - в особенности.
Но она этого не делает.
Она не пытается мне угодить, и она не боится меня. И, насколько я могу судить, она
Хрустящий звук заполняет мои уши, когда я откусываю кусочек тоста.
Если бы я захотел, то мог бы завтра исключить Оливию, но я не хочу прибегать к этому. Возможно, именно это заставит ее сдаться мне, но если это не сломит ее, то просто преждевременно завершит нашу игру. А я не хочу рисковать.
Что, если я...
Мой телефон завибрировал на столе, выбивая меня из колеи. Я опускаю взгляд на экран и хмурюсь, увидев там имя Бенедикта. Потом вспоминаю, что сегодня воскресенье.
Проглотив кусок тоста, я делаю глоток кофе, а затем беру трубку.
— Да? — Говорю я.
— Что значит "да"? — Бенедикт хмыкает на другом конце линии. — Разве так можно приветствовать своего драгоценного младшего брата?
Я закатываю глаза.
— Ах, мои извинения. Доброе утро, Бенедикт. Так приятно слышать твой голос. Как дела?
— Гораздо лучше.
— Это был сарказм.
— Эй, не разрушай мой идеальный момент семейного блаженства.
Я весело выдохнул и покачал головой, а затем отправил в рот виноградину.
— Как стажировка?
На другом конце раздается стон.
Съев несколько кусочков киви, я снова спрашиваю:
— Плохо, да?
— Мне скучно до безумия Четвертый. Мы просто делаем одно и то же изо дня в день. Каждый день недели.
— Обычно люди так и поступают, когда работают.
Он снова застонал.
— Я не создан для этого.
Я склоняю голову набок в знак молчаливого признания. Он действительно не создан для обычных вещей. На самом деле, я никогда не встречал никого, кому было бы так легко скучать, как моему дорогому брату.
Ему всего двадцать один год, так что технически он должен был бы начать второй год обучения в Хантингсвеллском университете, но он перестал посещать занятия после первого семестра. А к концу первого года он чуть не поджег свой дом, экспериментируя с кучей легковоспламеняющихся материалов, просто потому что ему было скучно.
Поэтому наш отец, великий Александр Хантингтон III, организовал для него годичную стажировку. Прошло всего несколько недель с тех пор, как он приступил к работе, но, судя по всему, ему снова скучно до безумия.
— Итак, что ты собираешься делать? — Спрашиваю я.
— Не знаю. — Я слышу, как он возится с вещами по телефону. — Но папа говорит, что я должен продержаться хотя бы до конца года.
— Ничего себе, крутое условие.
— Расскажи мне об этом. В любом случае, как у тебя дела? Я знаю, что церемония посвящения была на прошлой неделе. Было весело?