Прекрасный секрет
Шрифт:
Я мог бы заняться с ней любовью этой ночью, если бы хотел. Мог бы почувствовать себя глубоко в ее горле. Если мне нужны ограничения, я был бы тем, кто их установит. Но действительно ли я их хотел или же думал, что должен хотеть?
Желудок свело, и я посмотрел на женщину во главе стола переговоров. Краем глаза я видел Руби, смотрящую на меня со склоненной головой, и я подозревал, что она читала каждую отображавшуюся на моем лице мысль. Я начинал думать, что она была чем-то вроде дешифратора и тем человеком, помимо моих брата и младшей сестры, кто, взглянув
Моргнув, я встретился с ней взглядом.
Она внимательно посмотрела меня, и ее выражение лица смягчилось, когда, улыбнувшись, одними губами произнесла:
– Не переживай, – после чего вернулась к своим заметкам и посмотрела в сторону ведущего дискуссии.
И тут же мои плечи расслабились, а челюсть разжалась.
«Отпусти это, – прошептал ее голос в моих мыслях. – Мы вместе решим».
***
Когда мы возвращались в отель, Руби мило болтала о совещании, о странно теплой погоде, о концерте группы, который она умирала, как хотела здесь посетить. Она рассказывала о всяких замечательных пустяках, отвлекая меня от собственных переживаний в свете предстоящего вечера.
В Parker Meridien Руби вела нас к лифтам, потом вдоль по коридору и остановилась у двери в мой номер. Подняв на меня свои зеленые глаза, она прошептала:
– Ну что ж, время принимать решение. Хочешь, чтобы я осталась с тобой сегодня? – она положила ладони мне на грудь. – Я не давлю. Я могу пойти в свой номер и мастурбировать, любуясь Райаном Гослингом в фильме, а ты в свой и надаешь себе под зад, что не заполучил меня топлес, выбор за тобой.
Сглотнув, я сделал несколько успокаивающих вдохов, прежде чем поцеловать ее в уголок рта и по всей щеке по направлению к уху.
– Да, пожалуйста, – пробормотал я.
– Тогда, – сказала она, пропев последний слог. – Ужинаем в городе или в номере?
У меня заняло не меньше трех секунд, чтобы решить:
– В номере, – и с сияющей улыбкой она забрала у меня ключ-карту и впустила нас.
Она скинула туфли, запрыгнула на кровать и зарылась лицом в мою подушку.
– Черт возьми, белье поменяли. Подушка не пахнет тобой, – она повернулась и все равно прижала ее к груди.
– Я прослежу, чтобы завтра не меняли.
На это голосом Найла Стеллы она ответила:
– Прекрасная идея, – и решительно кивнула, вызвав у меня улыбку. Улыбнувшись мне в ответ, она потянулась к меню обслуживания в номерах и раскрыла его. – Чего бы тебе хотелось?
Прислонившись к столу, я наблюдал за ней. Мне нравится видеть ее в моем номере, на этой кровати, когда ей так легко и комфортно в этой роли… моей девушки.
Сев и начав расшнуровывать туфли, я пробормотал:
– Хм-м. Может, бургер?
– Ты меня спрашиваешь? – она пробежала глазами по меню. – Тут есть несколько вариантов. Чизбургер и картофель фри?
– Идеально. И какое-нибудь темное пиво, что у них есть.
Она бросила меню на пол и сняла трубку. Я услышал тихий отзвук голоса на том конце провода, и Руби рассмеялась, прикрыв динамик рукой. С показным возмущением она сказала:
–
Разуваясь, я улыбнулся. Миссис Стелла была моя мама и – когда-то – Порция. Эта жизнерадостная прелесть, распластавшаяся на моей кровати, с юбкой, постепенно поднимавшейся вверх по стройным бедрам не была «миссис Стелла».
Но в этом и проблема, верно? Я привык думать о Руби как о слишком забавной, слишком красивой, слишком необычной для таких, как я. В своей голове я держал образ той, кого, я думал, заслуживаю, кого-то похожего на меня и уж никак на Руби.
Услышь она сейчас мои мысли, я совершенно уверен, схватила бы телефон и запустила им в меня.
Я слушал и наблюдал, как она заказывала и подтверждала, после чего повесила трубку. Все это казалось настолько обычным делом, таким простым и комфортным; мои плечи не напряжены, в животе спокойно.
Она похлопала по кровати, приподнимая брови и соблазнительно улыбаясь.
– У нас есть минут сорок, чтобы похулиганить.
– Руби… – начал я.
Ее улыбка немного соскользнула, прежде чем появилась снова.
– Почему ты так боишься оказаться со мной на кровати? – спросила она, и под ее смешком я отчетливо услышал смущение. – Обещаю, я не стану покушаться на твою добродетель.
– Не в боязни дело. Я… – я остановился, снял галстук и повесил его на спинку стула. Всякий раз, когда я хотел объяснить что-то самому себе, сказать что-нибудь важное – личное – слова в моей голове оказывались в совершенном беспорядке. Именно поэтому с Порцией я давно сдался.
Я понимал, что должен перестать все сравнивать с собственным браком. Руби пыталась помочь мне понять самого себя, и мне нужно ей это позволить.
Новые отношения. Новые правила.
– Скажи мне.
Я закрыл глаза и тщательно сформулировал мысль, прежде чем ее озвучить.
– Я чувствую, что едва могу переварить идею быть с тобой, и что это за собой повлечет, и все-такие мы здесь, в комнате с кроватью. Хотя нельзя сказать, что в моем опыте с женщинами вообще существует понятие «нормально», мне нравится думать, что «нормально» – это пригласить тебя несколько раз поужинать и поцеловать на пороге. По крайней мере, это то, что я восемнадцатилетний сделал бы много лет назад, – с тихим глуповатым смешком сказал я. – Однако этим вечером мы в гостиничном номере, и чуть раньше в тебе побывали мои пальцы, и все, чего я сейчас хочу – это присоединиться к тебе и облегчить боль, которую ощущал весь день. И меня несколько удивляет, настолько далеко позади мое тело и сердце оставили мой мозг.
Руби встала на колени и подползла к изножью кровати. Протянув руку, она запустила палец в шлевку брюк и притянула меня к себе.
– Почему люди ведут себя так, будто сердце и тело не являются частью мозга? – она расстегнула верхнюю пуговицу моей рубашки и перешла к следующей. А затем и еще к одной. Кончики ее пальцев щекотали мою грудную клетку. – Если ты хочешь меня, – начала она, – это твой мозг. Если тебе нравится быть со мной… Эй, подумать только, – она посмотрела на меня, сладко улыбаясь и зажав между зубами кончик языка, – тоже из-за твоего мозга.