Прекрасный секрет
Шрифт:
О-о, это влажное ощущение, эта вибрация слов, что он произносил снова и снова, и которые я не могла разобрать. Мягкие посасывающие поцелуи и жар его дыхания. Словно не веря, что это все наяву и потянувшись вниз, я зарылась в его волосы, чтобы закрепиться здесь, в этой комнате и на этом полу, в том, что происходит и что он вытворяет языком, губами, и – мать вашу – еще и зубами.
Входная дверь даже не была закрыта, и я поняла это, только когда он захлопнул ее пинком, громко застонав у моей кожи. Закрыв глаза, он пальцами впивался в мои бедра, посасывая и продолжая что-то говорить, и я приподнялась, опираясь на локти, чтобы наблюдать.
Но я не могла вымолвить ни слова, не говоря о том, чтобы связать их в осмысленную фразу. Моими звуками были вздохи и бессвязные слова, когда я умоляла «еще» и «да, вот так», «да» и «прямо там»
и
о-о
черт
я
кончаю
Его ответный стон послал дрожь по всему телу и то, как он пробормотал: «Я мечтал об этом вкусе», – лишило меня всякого подобия контроля. Я рухнула на спину, закинув руки за голову и прижимаясь к нему бедрами, покачивая ими и кружа, пока не напряглась и расслабилась одновременно. Мой оргазм стиснул каждую мышцу и поглотил меня целиком, волнами по всему телу расходясь от места, где он меня целовал, до покалывающих кончиков пальцев, моего покрасневшего лица и поджатых пальцев ног.
Вцепившись в пиджак, который он даже не удосужился снять, я попыталась за воротник оттащить его от себя. Он нужен мне голым и внутри. Жаждала ощущение его тяжести на мне и его узкие бедра между моими.
Он сел, не потрудившись вытереть лицо, снял пиджак, ослабил и стащил с себя галстук, затем и рубашку. Лежа на полу, мне было видно, как вздымается моя грудь, но все это было лишь на периферии. Оторвать меня от созерцания его глаз и лица могло бы разве что физическое устранение из этой квартиры.
Я была истощена. Кожу покалывало, мышцы были расслаблены, мысли вытеснила блаженная пустота. Найл наклонился и стащил с меня белье, затем юбку, не спеша раздевая меня и целуя каждый открывавшийся участок кожи. Я ожидала, что он окажется на мне и внутри – когда целовал мою шею и прижимался к бедрам, я ясно ощущала, насколько он был твердым. Но он удивил меня, когда, подхватив меня одной рукой под колени и обняв другой за плечи, поднял меня и понес по коридору.
– Куда мы? – спросила я.
– Мне не хочется снова заниматься с тобой любовью на полу.
Посасывая кожу его шеи, я поинтересовалась:
– А мы будем этим заниматься?
Он кивнул.
– Всю ночь и львиную долю завтрашнего дня.
В прошлый раз у меня не было достаточно времени рассмотреть его спальню, когда, проснувшись рано утром, я тут же сбежала. Широкие и высокие окна, полупустые светлые стены с несколькими фотографиями работы Энсела Адамса [американский фотограф, известный своими черно-белыми снимками американского Запада – прим. переводчика]. Подписанные автором.
Найл подошел ко мне сзади, пробежавшись руками по моим плечам и спустившись к обнаженным бедрам, и прижался к моей спине грудью.
– На кровать, – тихий приказ он смягчил поцелуем в шею.
Я послушалась, и он, как хищник, пополз вслед за мной, снова устраиваясь у меня между бедер.
– Иди сюда и поцелуй меня, – нетерпеливо и еле слышно позвала я.
– Скоро.
Он наклонился и снова провел языком у меня между ног. Сейчас это было совсем иначе, его поцелуи были мягкие и неторопливые, более нежные и выразительные, нежели настойчивые.
– Либо тебе действительно это нравится делать, либо ты чувствуешь себя по-настоящему раскаивающимся.
– Это по-прежнему ощущается немного непристойно, – признался он, целуя внутреннюю сторону моих бедер. – Будто это нехорошо пялиться на твою грудь, еще неприличнее наблюдать, как ты мастурбируешь, и уж куда более безнравственно погрузить в тебя пальцы, но, может, просто заменить их языком? – он провел им по мне, застонав от удовольствия. – Это сладкое местечко, которое только я могу видеть – ну, это ощущается запредельно порочно.
– Звучит по-собственнически.
– И это тоже. Должен признаться, мне нравится мысль, что это тело принадлежит мне.
– Технически оно принадлежит мне.
– Как скажешь, любовь моя.
– Осторожней, – поддразнила я. – Вряд ли ты захочешь так запросто ступить на территории слов на букву «Л».
Чувствовал ли он, как важно мне было это сказать?
– Думаешь, не захочу? – оглядывая все мое тело, спросил он. – Разве ты не слышала, как я только что без остановки говорил, что люблю тебя, у твоей кожи?
Улыбнувшись, я уже открыла рот, чтобы отпустить шутку, прежде чем поняла: он не дразнил. Он снова и снова с благоговением шептал там, на полу «Я люблю тебя».
– О-о.
Его улыбка была просто необыкновенная: дразнящая и озорная.
– Может, стоит сказать это тебе прямо в ухо?
Прикусив губу, я пожала плечами.
– Мне нравится, где находится твой рот прямо сейчас, но должна признаться, я была бы не против послушать, как ты скажешь это чуть ближе…
Влажными от меня губами он целовал мое тело, сжимая руками и покусывая. Каждое прикосновение отражало его слова. Он был настолько большим, что за ним можно было спрятаться, ощущая безопасность. Он был свидетелем моего совершеннейшего безумия и спокойной уравновешенности – оба эти состояния были вызваны моими чувствами к нему. И за все то время, когда я любила его на расстоянии, и те четыре недели, когда я любила его так близко, он стал не просто любовником, больше – моим лучшим другом.
– Мне всегда казалось, что я единственный человек, кто не знал, ради чего родился. Мои братья и сестры – они всегда знали, кто они. Но не я. А с тобой все иначе. И мне хочется в это верить. Нуждаться в этом. Так что да, спустя месяц после нашей встречи в лифте, – он мне улыбнулся, – я все так глупо разрушил, а ты не менее глупо от меня сбежала… Но вот мы здесь. И я люблю тебя.