Прелестная Ромина
Шрифт:
Француженка слушала внимательно, но молчала. Ромине показалось, что она очень напугана.
— Знаете, мадам, когда он работал на меня, его звали Крис… Кристофер Хантли, — продолжал Мерлин. — Впрочем, не исключено, что у него, по тем или иным причинам, сейчас может быть другое имя… Вы его, случайно, не знаете?
— Его здесь нет… Он отсюда уехал, — ровным бесцветным голосом произнесла женщина.
— Значит, он здесь все-таки был?
— Да, был, но сейчас его нет.
— И когда он уехал?
— Точно не помню…
— Скажите, а он долго у вас жил?
— Нет. Это все, месье. Больше я вам ничего сказать не могу.
Ромина поняла: если не проявить такта и деликатности, они упрутся в непрошибаемую каменную стену упрямства хозяйки дома.
Поэтому, даже не думая о том, как к этому отнесется Мерлин Никойлос, она решительно встала между ним и француженкой, сняла темные очки, посмотрела ей прямо в глаза:
— Мадам, прошу вас, помогите! Кристофер Хантли был моим самым близким другом! Мы с ним… вместе росли, вместе играли в детстве… Нам надо, понимаете, мадам, очень надо с ним встретиться! И мы хотим ему только добра, поверьте!
— К сожалению, ничем не могу вам помочь, мадемуазель, — столь же бесстрастно ответила француженка. — Его сейчас здесь нет, и я, поверьте, не знаю, где он может быть…
— Но может, вы скажете, куда он уехал? И в каком состоянии? Был ли он здоров или, скажем, болен?
— Нет, нет, болен он не был. Он просто уехал. Это все, что я могу вам сказать.
Ромина интуитивно почувствовала — здесь что-то не так. Ее глаза наполнились слезами.
— Ну пожалуйста, расскажите о нем! — взмолилась девушка.
И уже готова была расплакаться, когда услышала за спиной странное шуршание. Это Мерлин Никойлос доставал из кармана пачку денежных банкнотов.
— Мадам, я готов заплатить вам за любую информацию.
Француженка, как завороженная, уставилась на деньги, но, преодолев соблазн, снова отвернулась.
— Мне вам нечего больше сказать, месье.
— Просто скажите, что произошло, нам этого вполне достаточно, — попросил Мерлин.
И веером, как игральные карты, развернул в руке банкноты.
Ромине показалось, что дыхание француженки участилось, а глаза жадно блеснули. Женщина вдруг быстро подошла к входной двери, на секунду-другую слегка ее приоткрыла, выглянула наружу и тут же плотно закрыла.
— Но ведь мне действительно нечего вам сказать, месье… Они пришли и забрали его.
— Сколько он здесь находился?
— Около трех недель. Сказал, что пишет книгу и для этого ему нужно поближе познакомиться с местными диалектами этой части Каира. Уходя, иногда надевал арабскую одежду. Объяснял, будто ему так легче знакомиться и собирать материалы. И очень просил никому не говорить о нем… И я… я действительно никому не говорила…
— А потом? Что случилось потом?
— За ним пришли.
— Кто? Полиция?
— Нет, нет… несколько мужчин.
— Египтяне?
— Откуда мне знать, месье? Я всего лишь бедная вдова. Они тогда приказали мне оставаться здесь, а сами пошли наверх.
— Значит, он тогда не был болен? — не выдержала Ромина.
— Нет. Он спустился вместе с ними, они ушли, и больше я его не видела… А мужчины потом приходили сюда еще раз, чтобы забрать его вещи.
— Вот как? — воскликнул Мерлин Никойлос. Значит, говорите, они возвращались за его вещами?
Да, месье. Они забрали все… все, что принадлежало ему… Все здесь очень тщательно обыскали и не оставили ничего… — Она печально вздохнула и развела руками. — Больше мне сказать вам нечего, месье… Поверьте.
Ромина пришла в отчаяние. Если все так и было, значит, их с Мерлином усилия оказались напрасными? Значит, они проделали весь этот путь только для того, чтобы еще раз убедиться в гибели Криса? Насильственной смерти!
Она ожидала, что Мерлин отдаст женщине обещанные деньги, и они с ним тут же уйдут, все ведь предельно ясно, их миссия закончена… Однако он, бросив выразительный взгляд на пять банкнотов, которые держал в руке, достал из кармана еще пять.
При виде такого богатства женщина невольно облизнулась.
— А знаете, мадам, мне почему-то кажется, они взяли не все, — мягко произнес Мерлин. — У вас кое-что осталось, разве нет?
— Нет, нет… Я так не говорила… Он мне ничего не оставлял…
— А вот я уверен, что оставил. И что же именно, мадам?
Женщина испуганно помолчала, но затем вновь подошла к входной двери, чуть ее приоткрыла, выглянула и тут же закрыла.
— Месье, я боюсь, — тихо прошептала она.
Мерлин Никойлос дразнящее похрустел купюрами.
— Но, мадам, ведь никто не узнает. А деньги, как известно, никогда не помешают. Особенно хорошие деньги…
— Они допрашивали меня, месье… Снова и снова. Но я все время твердила, что больше ничего не осталось. Ничего!
Ромина заметила в глазах Мерлина странный блеск.
— Это случилось, когда они его уже уводили, месье… Он спускался по лестнице… двое впереди него, двое сзади… Я пряталась за дверью, но он все равно заметил меня. И, остановившись, сказал: «А, вот и наша мадам Гоха. Одну минуточку, господа. Мне надо заплатить ей, а то я задолжал за квартиру. И боюсь, сумма набежала приличная». Он говорил бодро, даже вроде весело, но я все равно очень удивилась. Потому что он заплатил за проживание всего день тому назад, месье. Он достал из кармана несколько бумажек, быстро-быстро сунул их мне прямо в руку. А затем так это весело сказал: «Постарайтесь не тратить их понапрасну, мадам. Деньги этого не очень-то любят!» Один из мужчин тогда, помню, громко рассмеялся, но остальные почему-то сердито нахмурились и начали подталкивать его к выходу. — Женщина остановилась, вытерла капли пота, обильно стекающие со лба, затем нервно продолжила: — Они ушли через дверь, и больше я никогда их не видела. Но когда я посмотрела на деньги, которые он мне сунул в руку, увидела среди них клочок бумаги…