Преодоление земного притяжения
Шрифт:
Архиепископ растерянно развел руками, а митрополит расхохотался:
— Ну, как там Александр Сергеевич Пушкин говаривал: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною»? Взял бы себе новую «Ниву» и сейчас бы беды не знал, а хвастал: военная, ничего не боится. Да ее потому военные и списали, что она ничего не боится, а на ней-то страшно уже ездить.
Перестав смеяться, спросил Александра Павловича:
— Где тут ближайшая деревня?
— По дороге в ту сторону, километра три-четыре — Благодатовка будет, я быстро схожу.
— Нет, брат, ты оставайся здесь, а мы с твоим архиереем тряхнем стариной,
Владыка Палладий как-то вяло согласился.
— Ну, раз желаешь, пойдем.
И два архиерея, надев подрясники и подпоясав их поясками, не торопясь, зашагали в указанном направлении. С одной стороны дороги колосилась пшеница, а на другой, холмистой, — трава да полевые цветы. Давно перевалило за полдень, солнце не так сильно припекало, легкий ветерок обдувал путников, а тихий шелест травы и стрекотание кузнечиков услаждали слух. Некоторое время шли молча, каждый погруженный в свои мысли. Потом вдруг митрополит рассмеялся:
— Ты знаешь, я вспомнил, как студентами я, ты и Колька Терентьев угнали ректорский «ЗИМ» покататься, а он в дороге сломался, вот уж бледный у нас был вид. Все, думаю, вещи домой собирать надо, выгонят, как пить дать.
— Так и выгнали бы, если б не Николай, он же всю вину на себя взял.
— Это, конечно, благородно, но я его не просил об этом, он сам захотел. Кстати, где он сейчас, ты ничего о нем не знаешь?
— Как же не знаю?! Он в моей епархии служит, и по стечению обстоятельств мы сейчас прямо к нему шагаем, в деревню Благодатовку.
Митрополит резко остановился:
— Да не может быть.
— Почему же не может, если так и есть.
— Да-а, неисповедимы пути Господни, ну, значит так Богу угодно, — и как-то помрачнев, митрополит решительно зашагал дальше.
— Что с тобой, ты вроде как не рад предстоящей встрече с другом? Мы же, как три мушкетера, были неразлучными друзьями в семинарии.
— Были, так вот судьба разлучила, — печально сказал митрополит.
— Ну что ж, а теперь радуйся, что опять соединяет.
Митрополит ничего не ответил, лишь как-то засопел и ускорил шаг, так что Палладий, едва поспевая за ним, взмолился:
— Куда ты так припустил? Мы не студенты, давно за шестой десяток перевалило, я так задохнусь.
Митрополит замедлил шаг. Вдруг остановившись, он схватился за левый бок, повернул к Палладию побледневшее лицо, произнес почти шепотом:
— Ваня, мне чего-то нехорошо, и голова кружится.
Палладия давно уже никто не называл его мирским именем и, услышав его, он вдруг увидел не грозного митрополита, постоянного члена Синода, а своего близкого и теперь такого родного друга — Мишку Короткова. Слезы покатились из его глаз и, подхватывая падающего митрополита, он воскликнул:
— Миша, друг, что с тобой, милый, я сейчас.
Ухватив под мышки обессиленное тело митрополита, он стал волочь его к рядом стоящему у дороги стогу свежескошенного сена.
Привалив митрополита к стогу, он, упав с ним рядом, стал лихорадочно шарить в глубоких карманах подрясника. Наконец достал металлическую колбочку.
— Вот, Миша, валидол, я его всегда с собой ношу, на, положи под язык.
Митрополит молча лежал на сене, устремив взгляд, затуманенный слезой, в бездонное синее небо, по которому бежали редкие пушистые белые облачка. Он вдруг вспомнил, как в далеком детстве любил лежать на траве и наблюдать движение облаков, представляя, что на этих облаках живут ангелы и святые. Как много прошло с того времени лет, и он поймал себя на мысли, что ни разу с того времени не смотрел вот так на небо, как-то было не до того. А теперь он понял: надо было чаще смотреть на небо. Вся жизнь в какой-то постоянной суете. Вот она прошла, эта жизнь, а он и не заметил.
— Ваня, ты заметил, как жизнь прошла?
— О чем ты говоришь, почему прошла, что за пессимизм, ты всегда оптимистом был.
— Да я не о том, Ваня.
— А о чем? Ну как тебе, получше?
Палладий не сводил тревожного взгляда с лица своего друга, на щеке которого застыла слеза.
— Я всегда боялся умереть без покаяния, — сказал митрополит, — хорошо, что ты здесь, приими мою исповедь и разреши меня от греха моего.
— У меня епитрахили с собой нет, — растерялся Палладий.
— Эх, Ваня, на старости лет ты совсем в детство впал, дружище. Для чего же тебе дана благодать такого высокого сана, или забыл уроки по литургике профессора Георгиевского? Да любую веревку или полотенце благослови, на шею надень — вот тебе и епитрахиль.
— Да где же я веревку возьму, — оправдывался архиепископ. Митрополит стащил поясок со своего подрясника.
— Вот тебе епитрахиль, извини, что омофора нет, — не удержался, чтобы не съязвить он. Видя растерянность друга, закричал:
— Господи, тебе еще святую воду принести? Так я ее своими слезами окроплю, — и, утерев пояском глаза, накинул его на шею Палладия.
Архиепископ стал произносить молитвы, а митрополит повторял их вслед за ним, глядя в небо и часто осеняя себя широким крестным знамением.
Так, глядя в небо, он и заговорил, как будто сам для себя:
— Кроме многочисленных моих грехов, в которых я исповедываюсь регулярно перед своим духовником, есть один грех, который меня тяготит уже много лет. Одним словом можно его назвать: малодушие и предательство друга. Когда рукоположили меня во епископы, приехал в Москву Николай Терентьев. Приехал за помощью и поддержкой. Его тогда уполномоченный регистрации лишил, и он приехал ко мне, чтобы я посодействовал ему устроится на приходское служение. Я увидел его во время всенощной в патриаршем соборе. Он подошел ко мне под елеепомазание в старом плаще, в сапогах, весь мокрый от дождя, и вид его был какой-то жалкий. Я его даже сразу не узнал. А как узнал, обрадовался, говорю:
— Николай, ты ли это, каким ветром?
Он отвечает:
— Надо, Владыка, встретиться, поговорить. Я сейчас без места, может, чем поможешь?
Я говорю:
— Конечно, какой разговор между друзьями?! Сегодня, — говорю, — не могу — ужин в Нидерландском посольстве, — а завтра приходи к 14 часам в ОВЦС.
На следующий день жду его у себя в кабинете, заходит ко мне архимандрит Фотий и говорит:
— Там, Владыка, Вас дожидается священник Николай Терентьев. Так вот я не рекомендую его Вам принимать.