Препод
Шрифт:
– А ты это нашему богу объясни, - хмыкнула зеленокожая, - благословит на брак и всё на другой уже не женишься.
– Во-первых, это ещё почему? А во-вторых, я ни на этой, ни на какой другой, пока жениться не собираюсь.
– Во-первых, - потому, а во-вторых… - тут понтийка задумалась, - обычно женятся сразу как получат благословение, я не слышала, чтобы кто-то с этим тянул. Но, в целом, да, нигде не указано в какой срок должна произойти свадьба.
– Значит, - вклинилась Нодерляйн, - вы просто студентку забирали?
– Конечно, - кивнул
– Но кое-кто видел, как вы заносили её к себе домой!
Я усмехнулся, если этим ректор пыталась подловить меня, то у неё ничего не вышло.
– Естественно, мы живём в одной квартире.
Выражение лица Сильвии из торжествующего стало задумчивым.
– То есть, вы спокойно сейчас говорите о том, что сожительствуете со своей собственной студенткой?
– Она не моя собственная, она своя собственная, но да, сожительствую. Вернее мы оба арендуем квартиру у миссис Шонс.
– И зачем?
– А так дешевле, - пожал плечами я, - аренда пополам, как-никак. Вы же не забыли про мою рассрочку на три года и что три четвёртых зарплаты забирает себе Академия?
– Но вы же понимаете, что со стороны это смотрится предосудительно, профессор и живёт со студенткой.
– Кому смотрится?
– переспросил я, приподняв бровь.
– Ну, - замялась женщина, - всем.
– Зависть плохое чувство.
– Вольдемар!
– воскликнула ректор возмущённо, - прекращайте эти свои шуточки, вопрос серьёзный. И касается вообще вашей работы в Академии.
– Даже так… - протянул я.
Судя по виду Нодерляйн говорила вполне искренне, не похоже, что она это ввернула для красного словца. Значит действительно, есть чего опасаться.
– Именно так, - ответила женщина, толкнула ко мне свёрнутый в трубочку пергамент со сломанной печатью, - вот, полюбуйтесь, что мне вчера от придворного магистра прилетело.
– Сильвия, - Мымра предупреждающе коснулась плеча начальницы, - может не стоит ему это читать?
– Нет, пускай ознакомится, какие там про него разговоры ходят.
Нодерляйн откинулась в кресле и с неприступным видом скрестила руки на груди. А я развернул пергамент и углубился в чтение.
Короче говоря, если опустить всякие витиеватые словеса и вычурные фразочки, выходило, что на меня кто-то накапал, да не абы куда, а королю Тингланда, давнего союзника Империи. И в столицу прибыла посланник короля, какая-то графиня, одновременно с этим, адмирал тингландского флота.
Обвиняли меня в издевательствах над студентами, разрушении учебного процесса, личной предвзятости и персональной ненависти ко всей группе. Причиной указывали моё, якобы, желание, всю группу завалить и воспрепятствовать получению ими дипломов магов и, что меня особенно умилило, - реальных знаний.
Также столичный магистр писал, что по указу Имперской канцелярии, будет сформирована комиссия по изучению моей преподавательской деятельности, в которую войдут эта самая графиня тире адмирал, кто-то из Совета магов, канцелярский чин и несколько родителей других учеников уже здесь в Анкарне.
– Ну что, - ответил я, сворачивая письмо обратно и возвращая на стол, - прекрасная перспектива, вот как раз убедятся, что наоборот, учебный процесс у меня ведётся так как надо.
– Только не говори, - прошипела ректор, меняясь в лице, - что изменил программу обучения!
– Не изменил, а просто творчески расширил, - спокойно ответил я.
– Нет, это определённо невозможно, - взялась за голову женщина, начиная раскачиваться из стороны в сторону, - у нас тут комиссия из столицы, а он хвастается, что положил свой детородный орган на утвержённые учебники и программы. Говорила мне Дарина, что подозрительно как-то ты в архивы зарылся, а ты вон оно что, не только сам подставиться решил, но и меня за собой утянуть хочешь?
Я сильно сомневался, что благодаря одному мне, под ней кресло зашатается. Не та дамочка. Да и эти связи в столице, письмо то не просто так птичка на хвосте принесла. К тому же, вспоминая как она место ректора заняла, непростая дама была, ой непростая.
– В архивах запрещёнки нет, - дипломатично заметил я.
– Скажи спасибо, что нет. А то чувствую я, что ты и туда бы свой нос любопытный сунул. Вольдемар, у меня ощущение иногда складывается,что тебе не руки а голову оторвало. Совсем безбашенный стал.
– Да-да, самосовершенствование у нас не приветствуется, - покивал в ответ, - я уже понял.
– Ты смотри, - даже вроде как усмехнулась женщина, - раньше тихий такой был, неприметный, а сейчас ты ему слово, а он тебе два. Языкастый стал.
– Ну… - начал было я, но Нодерляйн вдруг как жахнет ладонью по столу, как заорёт:
– Молчать!
– Молчу, - поднял я обе руки вверх.
От разъярённой женщины практически шёл пар, грудь высоко вздымалась, ноздри яростно раздувались, и даже волосы, казалось, начали шевелиться.
– Всё, ничего больше не хочу слышать!
– рявкнула она, - программу начинаешь преподавать по учебнику, как положено. И сожительство прекращаешь. Чтобы к моменту приезда комиссии, было полное благолепие. И шуточки свои засунь в одно место, иначе там такие люди, что засунут не спрашивая. А теперь иди, с глаз моих, иначе…
Что “иначе”, она не договорила, видимо, всевозможные кары я должен был представить себе сам.
– Ну хоть сколько у меня времени?
– поинтересовался я, вставая.
– Два дня, - буркнула та.
– Не густо, - покачал я головой.
Но Нодерляйн всем видом показала, что больше разговаривать со мной не желает и, кивнув на прощание Рагырде, я удалился как-то выполнять полученные указания.
Хотя кого я обманываю, ни стиль преподавания ни жилищные условия я менять не собирался, но и идти на прямую конфронтацию с собственным руководством не следовало, потому что комиссия это серьёзно. Значит нужно быть хитрее. Сильвия упомянула, что в комиссию должны были войти родители ещё нескольких учеников, и я, как раз, таких знал.