Прерванный полет Карлсона
Шрифт:
– Это не я, – заверила ее Лолита.
– Точно? – не унималась старушка.
– Честное слово.
– Зачем тогда пришли? Как меня нашли? Я вам свой адрес не давала!
– Меня зовут Лолита Игоревна. Вы же сами в лавке погибшего сказали, как вас зовут, и что вы живете над магазином на втором этаже.
– Все может быть… – немного расслабилась старушка.
– Еще вы сказали, что собираете серебряные солонки… Покупаете их у Петра Евгеньевича, – продолжила Лола.
– Все верно… И что? Хотите посмотреть мою коллекцию?
– Если можно.
– Проходите.
Старушка
– Вот мое сокровище… Годами собирала, – вздохнула старушка. – Сама не знаю, почему именно солонки. Как-то мне сказали: чтобы счастье заслужить, пуд соли надо съесть. А я не хотела есть пуд соли и решила солонки собирать. Глупость, конечно, но для меня это как талисман, что ли… оберег.
– Интересно… – оценила коллекцию Лола. – А где…
– Что?
– Солонка, что вы взяли из магазина Реутова? – внимательно посмотрела на нее Лолита.
– Что значит взяла? – Бигуди задрожали на голове старой женщины. – Когда это? Где это? Я не брала. Я покупала, иногда в рассрочку…
– Реутов лежал с расколотым черепом, я потеряла сознание, а вы взяли солонку, которую он вам почему-то не продавал.
Клавдия Степановна сначала потеряла дар речи, а потом чуть сама не потеряла сознание, резко покачнувшись. Лолита подхватила ее под локоть, усадила на табуретку.
– Спокойно, спокойно! Что вы? Я же не обвинять вас пришла, я спросить.
– Так вы видели? Не до конца потеряли сознание, значит… Так и знала! Ой, не донесешь на меня? Мне нельзя в тюрьму! Я там умру! Я же старая совсем! Виновата, бес попутал! Вот теперь живу в ожидании расплаты!
– Что вы, нет, конечно! Ни в какую тюрьму вы не пойдете, все останется между нами, – успокоила Лола, наливая Клавдии Степановне кипяченой воды в чашку.
– Спасибо, дочка! В моем возрасте в тюрьму уже нельзя. Я все расскажу, во всем признаюсь! Черт меня дернул! Отродясь чужого не брала! Не воровала! Но вот эта моя страсть к солонкам сгубила меня. Такая невзрачная и не очень дорогая солонка! Я давно на нее смотрела, это я уже говорила. А Петр Евгеньевич просто уперся как баран! Все, говорит, продается, кроме этой солонки. А меня это раззадоривало еще больше. Как так: все можно, а ее нет? Я и уговаривала, и даже цену увеличила, это с моей-то пенсией, а хозяин никак! И мне уже прямо снилась она…
– Вас это удивило? Что он все продавал, кроме нее?
– Конечно! Меня как коллекционера это очень раззадорило! Она не именная, не памятная для него была, сам говорил, а вот не продавал, и все тут. И вот я зашла в магазин в то злосчастное утро, удивившись, что дверь открыта… Я увидела тебя, потом его… Господи, до конца своих дней не забуду! Ты потеряла сознание, тут Петр Евгеньевич в крови… Я поняла, что одна, и вот она, моя невзрачная старинная солонка, прямо перед глазами, просто просится мне в руки… Не такая уж это и кража. Грешно, конечно,
– Все зачтется. Все будет хорошо.
– Так хотела ее, так хотела… Я больше ничего не взяла, честное слово, – прижала руки к груди пожилая женщина. – Я не в целях наживы, коллекционеры – они ведь все ненормальные, будь оно неладно!
– Я верю. – У Лолиты даже руки вспотели. – А теперь последний, самый важный вопрос.
– Все что угодно, я все скажу! Только, дочка… – Клавдия Степановна взяла ее за руку и умоляюще посмотрела в глаза.
– Что?
– Я видела много полицейских…
– Да?
– И в лавке Петра Евгеньевича, и в магазине напротив. Они что-то искали, искали. Все брали, смотрели… Сутки напролет. Я видела из окна, у меня бинокль старый есть. И тряслась как осиновый лист. Неужели искали солонку мою? Я немного разбираюсь в таких вещах, она совершенно не ценная…
– Не беспокойтесь, это не ее…
– Фу… То есть я не в особо крупных размерах украла? – взялась за область сердца Клавдия Степановна. – Так какой вопрос?
– Было ли что-то внутри солонки?
Лола боялась даже дышать. Догадка пришла ей в голову не сразу, неожиданно, буквально вчера. И если это окажется правдой, будет невероятно!
– В солонке? Да не было там ничего стоящего…
– Честно? – разочарованно протянула Лолита.
– Честно!
Судя по голосу и поведению, Клавдия Степановна говорила правду, если только не была гениальной актрисой, которую человечество так и не дождалось.
– Ничего стоящего, – разочарованно повторила Лолита.
– Ну да… Ничего такого, особо интересного, – поправилась Клавдия Степановна.
– А хоть что-то было?
– Какой-то камень… – пожала плечами Клавдия Степановна.
– Камень?! Какой камень?
– Такой грязный… как кусок земли, да мусор какой-то.
– Мусор… – Лолита похолодела. – И вы выкинули?!
– Да я уж и не помню, – приложила руку ко лбу Клавдия Степановна. – Хотя… Это же камушек был, я его и положила к камушкам в горшок. Не смотри на меня так! Сейчас поясню. Я тогда цветы пересаживала, весной-то они приживаются хорошо. И вот как раз горшок для фиалок был приготовлен, они у меня сильно растут. Я вниз-то всегда камушки кладу для дренажа… Извини, сбивчиво говорю. Волнуюсь я… Так я этот камушек туда и положила к остальным, не пропадать же добру. Лола, Лолочка Игоревна, а меня точно не посадят?
– Не посадят, обещаю, – побледнела Лолита.
– А что, камень ценный, что ли? – продолжала волноваться Клавдия.
– Похоже на то… Отдайте мне фиалку. Помните какую?
– Да, конечно! Отдам все! Солонку отдать? – засуетилась хозяйка квартиры. – Честное слово, не знала, что там может быть что-то ценное! Никогда бы не взяла! Извините меня! – Клавдия Степановна вынесла на кухню обычный керамический горшок с ярко-фиолетовой фиалкой.
– Вот он.
– Точно он?
– Точно, дочка, я свои цветы как детей помню…