Преследуемый. Hounded
Шрифт:
Флидас крякнула, когда пуля попала ей в предплечье, и тотчас взревела от первобытной ярости.
– Убейте его! – пронзительно выкрикнула она, и я инстинктивно подпрыгнул, собираясь выполнить команду.
Оберон последовал моему примеру. Но в отличие от него мне удалось вычленить из хаоса, царившего в мозгу, некую важную мысль. Убийство егеря могло привести ко мне домой служителей закона, и тогда бы мне пришлось спасаться бегством, а я не хотел уезжать из Аризоны.
Я сосредоточился, вернул себе прежний облик и попытался трезво оценить обстановку.
И действительно, Оберон не сумел противиться воле богини: у волкодава не было даже простецкого ошейника-амулета из железа. В результате Оберон повалил на спину егеря, вопившего от ужаса. Я принялся подзывать Оберона к себе, но волкодав меня проигнорировал: его связь с Флидас казалась нерушимой.
Вдобавок я не чувствовал его обычного мысленного присутствия.
– Флидас! Отпусти моего пса, немедленно! – рявкнул я, но егерь внезапно замолчал, и я похолодел.
Я опоздал: без всяких предисловий, дрожащих от страсти, мой волкодав молча и бесцеремонно разорвал глотку несчастному.
А затем мысли Оберона нахлынули на меня судорожным градом вопросов.
‹Аттикус, что произошло? Я ощущаю вкус крови! Кто этот человек? Где я? А я-то думал, мы будем охотиться на баранов. Ведь не я его убил, правда, не я?›
‹Отойди от него, и тогда я тебе все объясню. ›
Если на своем веку ты видел тысячи смертей, не возникает сомнений в том, что случилось. Никто не путает слов от изумления, не рыдает и не рвет на себе волосы. Ты всего лишь принимаешь ситуацию как должное и размышляешь о последствиях. Но если последствия катастрофические, тогда можно демонстрировать свои чувства сполна.
– В убийстве не было необходимости! – заорал я, стараясь смотреть только на труп. – Мы могли разоружить егеря. Его смерть доставит мне и моему волкодаву кучу проблем!
– Не пойму, каким образом, – парировала Флидас. – Сейчас мы избавимся от тела.
– Это совсем не просто. Наступили другие времена! Труп обязательно найдут, а потом обнаружат собачью ДНК в ранах.
– Кто найдет? Ты имеешь в виду смертных? – спросила охотница.
Что делать, если тебе надо воззвать к богам, чтобы они даровали тебе терпение, как раз в тот момент, когда ты сам общаешься с богом?
– Именно! – рявкнул я.
– А что такое ДНК?
Я сжал зубы и услышал в прозрачном воздухе пустыни короткие всхлипывания Койота, который надо мной потешался.
– Неважно.
– Я считаю, хорошо, что он мертв, друид. Он попал в меня и пытался застрелить тебя. И он помешал мне, чего не должно было произойти. Он получил по заслугам.
Должен признаться, реплика Флидас разбудила мое любопытство, и я приблизился к телу егеря, приказав Оберону держаться поодаль.
‹Аттикус? Ты на меня сердишься?› – скулил пес.
‹ Нет, Оберон. Это сделал не ты, а Флидас. Она превратила твои челюсти в оружие, подобное своему ножу или луку›.
Оберон завыл во весь голос.
‹Я ужасно себя чувствую. Меня тошнит. Фу!› – Он закашлялся, и его вырвало на сухую, каменистую почву.
Я присел на корточки, чтобы получше рассмотреть егеря. Он оказался молодым латиноамериканцем с тоненькими усиками и пухлыми губами. Его аура исчезла, поскольку его душа уже отправилась в далекое путешествие, однако я воспользовался подвеской-оберегом, чтобы проверить наличие магического спектра. Обнаружив следы волшебства друидов в алмазном гвоздике, который поблескивал в левом ухе егеря, я не на шутку встревожился.
Поднявшись, я кивнул на парня.
– Флидас, в его сережке присутствует магия. Ты можешь определить ее цель и, возможно, происхождение?
Я слукавил: происхождение не вызывало у меня сомнений, хотя узлы в заклинаниях озадачили меня. Поэтому я решил учинить Флидас проверку: если она подтвердит, что здесь приложили руку друиды, и поймет, чего они хотели, значит, она – не двойной агент. Если же она скажет, будто это колдовство вуду, тогда я буду знать, что она пытается отвертеться. Я услышал скрип мелких камешков под ногами Флидас, которая забыла про убитого барана и свою раненую руку. Наклонившись к телу егеря, богиня принялась разглядывать сережку.
– Все ясно! Обычные фэйри на такое не способны. Его явно контролировал Туата Де Дананн.
– Ладно, – вздохнул я, убедившись, что она не лжет. – Я уверен, что тут замешан Энгус Ог. Он снабдил егеря скрывающим заклинанием и резко его убрал, когда тот заговорил с нами. Ну а мы его убили… Да, Энгус обожает подобные развлечения.
Я не стал добавлять, что Флидас тоже их любит. Мне захотелось составить компанию Оберону, так сильно меня затошнило от отвращения к созданиям, которые полностью лишали других собственной воли.
Однажды я решил поискать Энгуса Ога в Интернете, чтобы выяснить, имеют ли смертные хоть какое-то представление об его истинной природе. Они описывают его как бога любви и красоты, рядом с которым всегда находятся четыре птицы, олицетворяющие поцелуи или нечто в этом роде. Но кому понравится, если вокруг его головы станут постоянно кружить птахи, которые будут в довершение всего вопить и гадить? По крайней мере, не Энгусу!..
Зато другие ссылки показали Энгуса с нелицеприятной стороны. Ведь он хитростью отобрал дом у собственного отца, после чего убил мать и отчима. А еще бросил безнадежно влюбленную в него девушку, и та зачахла, скончавшись от горя через несколько недель. Таков кельтский бог любви Энгус Ог.
Нет, он совсем не ангелок с милыми крылышками и не Афродита, родившаяся в гигантской морской раковине. Он не великодушен, не милосерден и не склонен всегда хорошо себя вести. И, хотя мне больно в этом признаваться, наш бог любви является весьма безжалостным существом. Он думает исключительно о собственном благе, вечно интригует и очень мстителен.
Неожиданно тишину разорвал вой сирен, и я вздрогнул.
– Что за шум? Сюда едут колесницы органов правопорядка смертных? – спросила Флидас.