Преступление без наказания

Яворский Александр

Посмотрим дальше:

1997–2000 г.

В стране, где мораль всегда была ценнее денег, что- то в этом убеждении надломилось, и к 1998 г. понятие

«мораль-деньги» уже стояли на одной равнозначной планке. А уж после «никогданезабываемого» 17 августа 1998 г., деньги были подброшены на такую высоту, что разглядеть их было практически невозможно даже суперзрячему. Затаптывая мораль в грязь, подпрыгивая и вновь утопая в этой грязи, русский народ резко разломился на богатых и бедных.

Причем разломившиеся ломти были далеко не одинакового размера. Один – ну уж очень маленький, а второй – огромный и неповоротливый с открытым ртом рухнул в ту самую грязь и сразу завяз по шею – ни рукой, ни тем более ногой не пошевелить. Делай с ним что хочешь. Пользуясь таким случаем, меньший кусок, жутко намасленный и скользкий, с высоты посмеивался и капал своим маслом на избранных, выбирая из них самых изворотливых и податливых. И те готовы были соглашаться на любые условия, лишь бы освободиться от грязи, в которой утопали. Они готовы были на предательство и лицемерие, лишь бы угодить намасленному куску.

Вот отсюда и пошел отсчет, который вскоре назвали реформой в здравоохранении.

А какие теперь заботы у нашего главного врача?

***

Нет, Ольга Ивановна, этой зарплаты мне не хватает даже до середины месяца, – жаловалась участковый терапевт главному врачу больницы.

Ну, что я могу сделать? – оправдывалась главная. – В стране кризис. Все живут плохо, всем есть нечего. Мне негде взять для вас денег. Только если свои занять.

А чем я отдавать буду? Меня вчера в школу вызывали – дочка упала и потеряла сознание. Учителя предположили, что это голодный обморок. У них такие случаи уже не один раз в неделю, – всхлипнула участковая. – И я им верю. Разве детей «ролтоном» накормишь? А они у меня уже три дня только на нем и кубиках «маги», – доставая новой платок и вытирая слезы, продолжала терапевт. – Они ведь растут, им мясо нужно. А я что могу дать на такую зарплату?

Ох-х-х, – выдохнула главный врач. – Берите что ли еще участок, сейчас есть свободные ставки. Конечно, будет немного денег, но они не лишние. Пишите заявление. Чем могу…

Спасибо, Ольга Ивановна, что хоть выслушали, не прогнали, – поднялась со стула терапевт. – Я ведь больше ничего не умею, только лечить. И очень люблю свою профессию. Заявление напишу. Спасибо. До свидания.

До свидания. Пусть следующий заходит.

Здравствуйте! – бодрым голосом возвестил молодой хирург, недавно устроившийся на работу в отделение.

Добрый день. Присаживайтесь. Слушаю вас.

У меня заявление об уходе. Подпишите, пожалуйста, – протянул он лист с заявлением.

«По собственному желанию…», – вслух произнесла главная. – Почему? И куда дальше, если не секрет.

Не секрет. Ухожу. Буду «челноком». Семью надо кормить. А дальше видно будет, – опустил голову хирург.

Будете скучать без профессии. Столько лет учились и все напрасно?

Буду. Знаю, что буду. Но так, как сейчас жить не могу. У меня сын родился, жена не работает. Я пропадаю на сменах в больнице.

Ни денег от меня, ни помощи. Зачем я им такой нужен? – он дерзко посмотрел в глаза главного врача. – Страна разрушилась. Никто восстанавливать не торопится. Мы никому не нужны. Выживаем, как можем.

Чем я могу вам помочь?

Подпишите заявление, тем и поможете… Спасибо вам, – забирая лист с подписанным заявлением, сказал хирург.

Да, за что спасибо? – откинулась на спинку стула главная. – Мы ничего сделать не можем. Каждый день приходят врачи, рассказывают свои истории и ни одной радостной… Удачи вам, молодой человек, только удачи. Пригласите следующего.

Добрый день, Ольга Ивановна, – в кабинет зашла старший терапевт поликлиники.

Добрый, Антонина Александровна. Вы с чем пожаловали? Только не говорите об увольнении. Присаживайтесь поближе.

Да, я бы уже куда глаза глядят готова бежать, а не только уволиться. Каждый день начинается со стона врачей. Всем плохо, все устали от этой жизни. Десять лет назад мы думали, что тогда плохо. Если бы мы знали, что нас ждет.

Вы сколько уже выработали?

Да, уж через три года тридцать пять лет как. Но такого, как сейчас, не помню. Как будто все сошли с ума. Зарплаты низкие, доллар скачет, как сумасшедший. Люди на глазах обеднели. Как все быстро произошло. Медикаментов и перевязочных материалов не хватает, даже самого необходимого.

Учет тщательно ведется? – нахмурилась главный врач. – Свои не выносят?

Да выносить-то нечего, – вздохнула старший терапевт. – Они отработают и бегом деньги на стороне зарабатывать. Кому уколы, кому массаж… Сейчас новые русские за здоровьем следят, платят хорошо, лишь бы в очередях не сидеть. Я к вам по другому вопросу.

Слушаю, Антонина Александровна, – вздохнула главная.

У нас уже как год работает кардиолог Фаворская.

Помните, наверное?

Да, как тут не помнить! Ее еще в 1997 году начмед кардиодиспансера Бисквитова дисквалифицировать хотела. Вот где на лицо коррупция… И за что? За то, что я с ними не посоветовалась, когда должность для больницы сделала. А девчонка- то здесь причем? Училась, удостоверение получила, экзамен на отлично. Кардиологов не хватает, а сердечников по нашему времени, сами видите, только прибывает. А все они, видите ли, под контролем кардиодиспансера, просто монополия какая-то. Ну и что работает без нареканий?

Да, хорошо она работает. Только не дают ей работать в полную силу.

Кто не дает?

Так тот же кардиодиспансер. Прислали нам письмо, что пациенты нашего кардиолога в их кардиоцентре обследоваться не будут.

Как они это объясняют? Они его что купили? Бисквитова решила, что это их учреждение, а не народа?

Они объясняются тем, что их база только для врачей, работающих у них. А Фаворская кардиолог нашей больницы, поэтому должна пользоваться только нашей базой. А у нас для нее только кардиограф. Вся кардиодиагностика принадлежит кардиоцентру. Как будто больные люди не одинаковые! И как будто кардиологов в городе пруд пруди!

И как же теперь? – откинулась на спинку стула Ольга Ивановна.

Да, беспредел. Надо звонить в департамент и доложить им об этом. Если не решат, нужно закупить новое оборудование.

Хорошо. Позвоню сегодня же. С оборудованием не получится. Времена другие настали, а вот усмирить монополистов нужно. У вас все?

Да, до свидания, – поднялась со стула старший терапевт.

До свидания, Антонина Александровна. Вот не было напасти. Татьяна, соедините меня с Сергеем Васильевичем, – крикнула она секретарю.

Здравствуйте, Сергей Васильевич, – приветствовала она уже через минуту главного врача департамента здравоохранения… – Заняты? Когда перезвонить?.. Нет, не надолго… Вот спросить хочу. Что с людьми стало? Казалось бы и город общий, и пациенты одни и те же, и кардиоцентр один на всех.

Так почему же врачи не могут направлять туда на обследование нуждающихся в нем больных?.. Что?.. Ответить не можете?.. Да, я вижу, что все встает с ног на голову, но не до такой же степени… Сергей Васильевич, сейчас всем трудно. Врачи уходят с рабочих мест. Ищут новой жизни. К чему это приведет?.. У нас тоже оборудование устарело. Старое ломается. Чинить дороже, чем оно стоит. Подаем заявки на новое регулярно, а в план не включают… Думаете это надолго? А как же тогда? И ремонт пора делать. Зданиям больницы уже почти сто лет. Штукатурка с потолков осыпается… Нет, собственных больничных средств нет… Вижу, что творится. Врачи больше думают не о пациенте, а о том, чем накормить семью. Конференции уже давно никого не интересуют. Отработал и бегом домой… Уйдете?.. А кто же вместо вас?.. Что? Добавляют штат в департамент и разделяют на отделы?.. Но… может это и правильно? Надо кому-то остановить беспредел в медицине… Ну, конечно, будем надеяться на лучшее. Что нам остается? До свидания…