Преступление

Уэлш Ирвин

— Ой-ой-ой, ты меня задавишь.

Ленноксовы мысли стремятся из комнаты для допросов, пересекают океан, пронзают череп. Леннокс выпускает девочку из объятий.

— Извини, не рассчитал. — Он делает шаг назад.

Тианна, потирая плечо, криво улыбается.

Ленноксу неловко.

— Послушай, Тианна. Мне бы очень хотелось, чтобы ты на моей свадьбе была подружкой невесты. В Шотландии. Ты сделаешь это для меня? — Леннокс захлебывается собственными словами. Он с этой девочкой переступил черту, теперь подкупом занимается. Совсем как они. Как грязные извращенцы.

— Это было бы клево! — Тианна повизгивает,

пританцовывает на месте. — У меня будет нарядное платье, да?

— Да... Я хотел сказать... если мама тебя отпустит.

— И я полечу на самолете?

— Ну да. — Леннокс соображает, каковы сентябрьские расценки на авиабилеты.

Тианна вскидывает ладошку, хлопает по Ленноксовой ладони: дескать, заметано.

— Ну да! — копирует она интонацию. — Рэй Леннокс, ты лучше всех.

Я не лучше всех, но я и не как они, думает Леннокс. Я никогда, никогда не буду, как они. Он надеется, что Тианна никогда не представит его в таком ключе. А вот клерк на ресепшене — запросто; Леннокса угнетает эта мысль, и вообще, незачем возбуждать подозрения. Всякий раз, как тело грозит дать слабину, гнусность ситуации пронзает Ленноксову грудь. Он — мужчина хорошо за тридцать, находится в мотеле, в чужой стране, с десятилетней девочкой, которая ему не дочь. Они уезжают без двадцати десять.

Уже сидя за рулем, Леннокс смотрит в зеркало и замечает, что виски у него поседели. Труди предупреждала: не стриги виски под машинку. Однако Ленноксу почему-то радостно. Вот он, подавленный, одинокий, зависший черт знает где, без успокоительных. Пожалуй, еще никогда он не был столь уязвимым. Ну, почти никогда. Но с ним оказалось существо, которое ему доверяет, и его сексуальность возвращается по мере того, как заканчивается действие лекарств. И тем не менее Леннокс знает: он скорее даст отрубить свой член, нежели применит его в отношении Тианны или любого другого ребенка. По иронии судьбы, неадекватное поведение девочки, ее горе помогли Ленноксу. Помогли понять: не важно, насколько низко он пал — существует черта, которую он никогда не пересечет. Планка невысока. Но она есть. Теперь он поможет девочке. Помогая ей, он поднимет собственную планку.

Леннокс ловит себя на мыслях о знакомых мужчинах; мужчинах, которых он привык называть друзьями. Некоторые из них бьют жен, другие пользуются услугами проституток, третьи ездят в секс-туры в Прагу, Киев, Бангкок. Что бы они сделали на его месте?

В считанные секунды тьма, как разлитые чернила, расплывается по небу, меркнет свет, желтый зигзаг раскалывает свод. От грома заложило уши, Леннокс включает фары. Обрушивается ливень, неистово выбивает на крыше автомобиля барабанную дробь. Дворники не справляются. Леннокс паникует, он готов съехать на обочину, однако ливень прекращается, словно там, наверху, кран закрыли. Над ними снова розовато-голубое небо.

Неизвестно, когда придет Четова яхта, но точно не в ближайшие полчаса. На повестке дня завтрак, сто седьмой фривей приводит их к очередному пригородному торговому центру, где полно разнообразных фаст-фудов. Тианна хочет завтракать в «Лучших в мире оладьях», Леннокс соглашается — «Лучшие в мире оладьи» с виду — наименее мерзкая забегаловка в этом Вавилоне предприятий быстрого питания.

Является официантка, мексиканка средних лет, в теле, свежая, румяная, ловкая.

— Вы готовы сделать заказ?

— Мне, пожалуйста,

апельсиновый сок, яичницу из двух яиц, только не сильно поджаренную, тосты, бекон и кофе, — говорит Леннокс, сдерживая улыбку. Чувствует, что глаза заблестели. Официантка его возбуждает. Он смотрит на ее сильные бедра и прикидывает, какие слова срывались бы с его языка, окажись он между ними.

— Да, сэр, — прищелкивает языком официантка — видимо, уловила Ленноксовы флюиды. — А вам что, мисс? — вспоминает она про Тианну.

— То же самое.

Официантка уходит, вскоре идет назад с двумя большими бокалами апельсинового сока.

— Угощайтесь. — В голосе угроза.

Леннокс угощается. Такого апельсинового сока он в жизни не пил. Каждый вкусовой сосочек расцветает от соприкосновения с искрой флоридского солнца. Такой сок надо пить пинтами, двухсотграммовый стаканчик только раздразнит. Еда — переперченная йрянь, прямая дорожка к ожирению. Леннокс вяло ковыряет в тарелке вилкой.

— В Штатах никто не додумается свежего перчику намолоть, все из пакетов норовят. Никакого понятия о специях.

— Не ворчи, Рэй Леннокс, — произносит Тианна. Назвала его полным именем, совсем как Труди. — Зато хоть насморк твой шотландский начал проходить!

Леннокс невольно улыбается. Славно видеть ее веселым и довольным ребенком, а не кривляющейся нимфеткой, как вчера вечером, и не маленькой женщиной с непосильным прошлым, как сегодня утром.

— Флоридское солнце творит чудеса. — Леннокс поднимается. — Мне нужно в туалет. Сейчас приду.

Что конкретно ей известно? Сколько раз Робин болела «шотландским насморком»?

В туалете над писсуаром, на пластиковой панели, красуется слоган «СКАЖИ НАРКОТИКАМ НЕТ». Можно выстроиться с шеренгу и мочиться на полезную рекомендацию. Ленноксова моча посветлела, стала прозрачнее — освобождается от химии, которую ему прописали и которую он сам себе прописал. Опорожняя мочевой пузырь, Леннокс понимает, что ему необходимо опорожнить и кишечник, садится на унитаз, радуется: наконец-то получится. Над рулоном туалетной бумаги надпись:

КАК ОРЕЛ НАД ПРОПАСТЬЮ, НА ТОЛЧКЕ СИЖУ. МОЖЕТ БЫТЬ, ТЕХАСЦА ЧЕРЕЗ ЧАС РОЖУ.

По выходе из-за стола Леннокс не может сдержать довольной улыбки. Они возвращаются в автомобиль. Обгоняют груэовик-пикап с желтым баннером и стакером «Нажми на клаксон в знак поддержки наших войск».

— Не хочешь посигналить? — спрашивает Тианна. Лицо еена мгновение заливает солнечный свет, процеженный сквозь баннер.

— Нет. Не понимаю, что американские и британские войска забыли в Ираке. Вот иракские войска почему-то не пересекают наши границы и не сбрасывают на нас бомбы.

Несколько секунд Тианна обдумывает его слова. Затем поднимает взгляд, произносит ровным голосом:

— По-моему, плохо лезть к тому, кто меньше тебя, когда ты сам большой и сильный. Плохо обманывать слабого.

— Да, — отзывается Леннокс. В горле снова ком. Леннокс смотрит в окно, на баннер, трепыхающийся на здании церкви:

«Нет выше экстаза, чем религиозный экстаз».

Взгляд перемещается вверх. Там, вверху, в голубом небе, пушатся белые облака. Леннокс отмечает, что носовые пазухи почти совсем очистились. И похмелье определенно отступает. Сон хорошо сказался. Ленноксу больше не хочется ни нюхнуть, Нйдаже.выпить. Солнце заменило и кокаин, и алкоголь.