Преступления прошлого

Аткинсон Кейт

— Наш отец умер, — резко произнесла Амелия, — два дня назад.

— Да, — осторожно отозвался Джексон, — ваша сестра только что сказала. Примите мои соболезнования, — добавил он вскользь, поскольку ни та, ни другая явно особенно не скорбели.

Амелия нахмурилась:

— Я хочу сказать, что… — Она взглянула на сестру, ища помощи.

«Вечная проблема ученого люда, — подумал Джексон, — никогда не могут сказать то, что думают, и в половине случаев имеют в виду не то, что говорят».

— Давайте я попробую, — пришел он на выручку. — Ваш отец умер… — (Сестры энергично

кивнули, будто от облегчения, что Джексон ухватил суть.) — Ваш отец умер, — продолжил он, — и вы начали разбирать вещи в старом семейном доме… — Он запнулся, потому что на их лицах отразилось сомнение. — Это старый семейный дом, так?

— Гм, да, — ответила Джулия. — Просто… — Она поежилась. — Это звучит так тепло, понимаете? «Старый семейный дом».

— Ну, тогда давайте мы лишим эти три слова всякого эмоционального содержания и будем рассматривать их просто как два прилагательных с существительным. Старый. Семейный. Дом. Так или нет?

— Так, — нехотя отозвалась Джулия.

— Строго говоря, — произнесла Амелия, безотрывно глядя в кухонное окно, словно разговаривала с кем-то в саду, — не «семейный», лучше будет «родовой».

Джексон решил пропустить эту реплику мимо ушей.

— Значит, вы не были близки со своим стариком? — обратился он к Джулии.

— Нет, не были, — заявила Амелия, повернувшись и посмотрев на него в упор. — И мы нашли это в запертом ящике у него в кабинете.

Снова эта голубая мышь. Голубой Мышонок.

— И что означает этот Голубой Мышонок? — подтолкнул ее Джексон.

Он надеялся, разгадка не в том, что их папаша был фетишистом, помешанным на мягких игрушках.

— Вы когда-нибудь слышали про Оливию Ленд? — спросила Джулия.

— Вроде что-то припоминаю, — ответил Джексон. Припоминал он очень смутно. — Родственница?

— Она была нашей сестрой, — сказала Амелия. — Исчезла тридцать четыре года назад. Ее похитили.

Похитили? О нет, только не инопланетяне, тогда день точно пройдет не зря. Джулия достала сигареты и предложила ему закурить. Она предлагала сигарету, но намекала на секс. Джексон почувствовал неодобрение ее сестры, но не был уверен, относилось оно к никотину или к сексу. Скорее всего, и к тому, и к другому. От сигареты Джексон отказался — он никогда не курил в присутствии клиентов, — но, когда закурила Джулия, сделал глубокий вдох.

— Ее похитили, — сказала Джулия, — из палатки в саду.

— Из палатки?

— Это было летом, — резко бросила Амелия. — Летом дети спят в палатках на свежем воздухе.

— Конечно, — мягко согласился Джексон.

Ему почему-то показалось, что вторым ребенком в той палатке была Амелия Ленд.

— Ей было всего три года, — продолжила Джулия. — Ее так и не нашли.

— Вы действительно ничего об этом не знаете? — удивилась Амелия. — Дело было громкое.

— Я родом не из этих мест, — ответил Джексон и подумал обо всех девочках, что пропали за эти тридцать четыре года.

Но, конечно же, для сестер Ленд пропала только одна. Он внезапно почувствовал себя очень несчастным и очень

старым.

— Тогда стояла ужасная жара, — сказала Амелия, — засуха.

— Как сейчас?

— Да. Вы не собираетесь ничего записывать?

— А вам было бы спокойнее, если бы я записывал?

— Нет, — отрезала Амелия.

Беседа, казалось, зашла в тупик. Джексон посмотрел на Голубого Мышонка. На нем прямо читалось «улика». Детектив попробовал соединить все воедино.

— Значит, так, — начал он. — Это игрушка Оливии, и она была у вашей сестры, когда ее похитили? И вы снова увидели ее после смерти отца? И вы не позвонили в полицию?

Они обе нахмурились. Забавно, лица у сестер были совсем разные, а выражения на них — абсолютно одинаковые. Так вот что имеют в виду, когда говорят «неуловимое сходство».

— У вас замечательные дедуктивные способности, мистер Броуди, — сказала Джулия.

Было непонятно, подшучивает она над ним или просто льстит. У нее был хрипловатый голос, как будто она вечно простужена. Джексона удивляло, что многие мужчины находят хрипотцу у женщин сексуальной, ведь такой голос похож на мужской. Может, это что-то гейское.

— Тогда полиция ее не нашла, — сказала Амелия, не обращая внимания на Джулию. — И теперь это будет им вовсе не интересно. Кроме того, может быть, лучше не вмешивать в это полицию.

— Тогда я вам зачем?

— Мистер Броуди, — очень нежно, слишком нежно проворковала Джулия. Они были как хороший и плохой полицейский. — Мистер Броуди, мы просто хотим узнать, почему Голубой Мышонок оказался у Виктора.

— У Виктора?

— У папы. Это как-то…

— Странно? — подсказан Джексон.

Джексон снял себе жилье подальше от кембурнского гетто. Небольшой домик в ряду других таких же домиков, на дороге, которая когда-то, вероятно, была проселочной. Возможно, это были фермерские коттеджи. Какой бы ферме они ни принадлежали, ее давным-давно застроили сплошными рядами викторианских домов для рабочего класса. Теперь даже те дома, что стыковались задними стенами и выходили парадной дверью прямо на улицу, стоили в этом районе целое состояние. Беднота перекочевала в пригороды типа Милтона и Черри-Хинтона, но сейчас даже муниципальные застройки в тех местах были колонизированы интеллигенцией из среднего класса (такими как чета Спенсер), что наверняка бедняков изрядно бесило. Бедняки всегда были и всегда будут, но вот где же они теперь живут, Джексон не смог бы ответить.

Когда Джози бросила его ради внебрачных утех с Дэвидом Ластингемом, Джексон подумывал, не остаться ли ему жить в их семейном лего-домике. Этой мыслью он играл минут десять, после чего позвонил риелтору и выставил дом на продажу. Его половины вырученных денег на новый дом не хватало, поэтому он решил снять этот — последний по улице, довольно ветхий и с такими тонкими стенами, что слышно любое пуканье и мяуканье у соседей: Дешевая мебель и безликая атмосфера, как в домах, которые сдают отдыхающим на сезон, — но, как ни странно, это действовало на Джексона успокаивающе.