Преступления страсти. Коварство (новеллы)
Шрифт:
Увезти силой, пишет Наполеон. Что это значит?! Что, ее похитят, как какую-нибудь дешевенькую танцовщицу из кабаре? Насильно отвезут на Эльбу? И… что она там будет делать?
Этот вопрос – главный вопрос ее нынешней жизни! – вдруг предстал перед ней с пронзительной ясностью. Она наконец разглядела выбор: жизнь с изгоем на краю света, без завтрашнего дня, – и безмятежная обеспеченная жизнь без всяких неприятностей, неожиданных происшествий, которую предлагал ей отец. И Нейпперг… к которому ее влекло теперь куда больше, чем к Наполеону.
Мария-Луиза больше не колебалась. И, отбросив сомнения, она написала императору Францу I обстоятельное письмо:
«Три дня назад некий офицер привез мне от императора письмо, в котором он приказывает мне немедленно приехать на Эльбу, где он ждет меня, сгорая от любви…
Спешу заверить вас, дорогой папа amp;#769;, что сейчас я менее, чем когда-либо, склонна предпринять это путешествие, и даю вам честное слово, что не предприму его никогда без вашего на то согласия. Сообщите, пожалуйста, как бы вы желали, чтобы я ответила императору».
Нейпперг мог торжествовать победу. Теперь ему оставалось только пожать ее плоды. Что он и сделал в Швейцарии, уже неподалеку от австрийской границы.
Когда маленький караван бывшей французской императрицы прибыл на озеро Четырех Кантонов, внезапно разразилась гроза. Она застигла путников на склоне горы Риги и заставила их искать пристанища в довольно убогой гостинице «Золотое солнце».
Вот что писал по этому поводу один из свидетелей происшествия:
«В гостинице на горе Риги был нарушен установленный и до той поры строго соблюдаемый порядок, а именно: дежурный выездной лакей ночью спал перед дверью в спальню императрицы. Однако в гостинице комнаты, расположенные по обе стороны коридора, имели один выход, поэтому присутствие под дверью лакея представляло некоторое неудобство для императрицы. Как бы там ни было, на этот раз дежурному лакею велели устроиться на ночь на первом этаже.
Это позволило генералу Нейппергу без труда проникнуть в комнату Марии-Луизы. Под видом того, что хочет успокоить молодую женщину, напуганную небесным громом и блеском молний, он прилег на ее постель, прижал к себе и стал ласкать. Нейпперг знал свое дело и воспламенил Марию-Луизу там, куда вечно спешащий Наполеон наведывался лишь второпях.
Ослепленная страстью, экс-императрица забыла про грозу.
Несколько дней спустя тайный агент довел до сведения австрийского императора, каким образом генерал Нейпперг удерживал Марию-Луизу на континенте. Без всякого стеснения Франц I воскликнул:
– Слава Богу! Я не ошибся в выборе кавалера!»
Вот так был предан великий Наполеон. Предан человеком, в котором он видел свою последнюю надежду и опору.
Осталось рассказать лишь о последствиях этого предательства.
С каждой ночью, проведенной с Нейппергом, узы, соединявшие Марию-Луизу с Наполеоном, ослабевали. Да и днем немало находилось народу, желавшего их ослабить…
Как-то вечером в салоне, при гостях, Боссе, бывший камергер королевского дворца в Тюильри, заговорил о супружеской неверности Наполеона.
– Придворные дамы из свиты императрицы отдавались ему за одну шаль, – смеясь, рассказывал он. – Одной только герцогине де Монтебелло пришлось подарить три…
– Вы забываетесь! – оборвала его побледневшая Мария-Луиза.
Не успела она успокоиться, как однажды утром ей подали странный документ, подписанный папским нунцием. Можно себе представить, с каким смятением и растерянностью прочла она, что брак Наполеона и Жозефины не был расторгнут по всем правилам и потому ее, Марии-Луизы, союз с ним, ныне экс-императором, был недействительным. Следовательно, она с 1810 года состояла в «незаконном браке»…
Далее представитель Святой церкви великодушно добавил: поскольку мадам де Богарнэ отошла в мир иной (Жозефина умерла в 1814 году), ничто больше не мешает двум сожительствующим царственным особам соединиться законными узами. В заключение в документе говорилось: «Будущие поколения воздадут должное наичестнейшему и наивеликодушнейшему монарху, его величеству Францу I за то, что он пожертвовал дочерью ради блага своего народа. Но если это чудовище (Наполеон) не оправдало наших чаяний, то это не снимает с нас ответственности за то, что мы не пресекли вовремя эту скандальную историю и продолжали считать невинную жертву супругой того, кто по канонам католической церкви мог бы стать им только теперь. Все вышеизложенное означает, что сей монстр, овдовев, стал свободен и имеет законное право вступить в новый брачный союз…»
Мария-Луиза пришла в ужас. Значит, она была не женой, а сожительницей, а ее сын – незаконнорожденный?!
Давно забытая ненависть к «французскому людоеду» вспыхнула с новой силой. Мария-Луиза, ревностная католичка, не могла простить Наполеона за то, что по его вине она четыре года прожила во грехе.
И все же…
Невзирая на равнодушие, которое Мария-Луиза демонстративно проявляла по отношению к Наполеону, стал распространяться слух, что она продолжала переписываться с изгнанником и тайно готовилась отбыть на Эльбу.
В это время в Вене проходил международный конгресс, на который собрались главы и первые министры стран-победительниц. Нашлись дипломаты, не замедлившие воспользоваться этими разговорами, чтобы поднять вопрос о правомерности получения Марией-Луизой титула герцогини Пармской.
Разъярившись донельзя, бывшая императрица Франции обратилась к отцу. Тот посоветовал ей не скрывать свою связь с Нейппергом, что станет для членов Конгресса самым веским свидетельством ее полного разрыва с Наполеоном.
Буквально два часа спустя при дворе объявили, что генерал Нейпперг произведен в обер-шталмейстеры, а также назначен камергером герцогини Марии-Луизы. Это означало, что теперь он с полным правом мог находиться в одной карете со своей возлюбленной. И этим правом он успешно пользовался, добавляя к нему право находиться с ней в одной постели.
С тех пор они открыто прогуливались по улицам Вены вместе, посещали концерты и даже совершали загородные прогулки.
Современник событий писал по этому поводу: