Преступники и преступления. Женщины-убийцы. Воровки. Налетчицы
Шрифт:
— Грабанули дачу одного товароведа, — сообщил, посмеиваясь, Иван.
Он был возбужден, даже взвинчен. Врубил магнитофон и под божественный голос Фредди Меркыори потащил ее танцевать.
— А если бы я заболел СПИДом, ты бы меня бросила? — шепнул он вкрадчиво на ушко.
— Ни за что! — клятвенно отозвалась Вера. И робко подняла глаза:
— А ты?
— Я бы с тебя не слезал, — серьезно ответил Иван.
— И ты бы умерла от любви, а не от этого СПИДа…
Три месяца спустя в компании тех же друзей, но под аккомпанемент не бессмертного Фредди, а бесстрастного народного суда Иван собственноручно столкнул Веру в пропасть, поставив ее вне закона.
Ее арестовали дома, когда облетали листья, а Вера и думать забыла про тот дурацкий дачный эпизод. В тесной каморке следователя она рассказала что знала: да, видела какие-то коробки, да, слышала, что грабанули ворюгу-товароведа.
— Вот этот товаровед и оборвет теперь вам бошки! — добродушно посмеялся следователь. Но домой не отпустил. — Посиди, — говорит, — пока в СИЗО вместе со своими друзьями, уж больно много подвигов числится за тем дачным кооперативом.
— Мне нельзя! — закричала она испуганно. — Я не имею к этому никакого отношения!
— Разберемся, — хладнокровно ответил следователь.
— Я смертельно больной человек! У меня ВИЧ-инфекция! — взмолилась женщина.
— Значит, бери с собой презервативы, — сострил мужчина.
В столичном СИЗО Вера опять поспешила раскрыть свою страшную тайну. Наивная, она рассчитывала на сочувствие! Но в ответ услыхала циничное: «Нас твой сифилис не волнует». Впрочем, жизнь показала обратное: волнует, и даже очень. Убедившись, что Вера не врет, двое дюжих охранников волокли ее в одиночку, облачившись в сапоги, перчатки и… противогазы.
— Так ты еще и заразная! — укорил ее на утро посуровевший следователь. — Ну, матушка, это меняет дело. Таких, как ты, надо на остров и за колючую проволоку!
Теперь враждебность била электрическим током от всех, кто с ней контактировал. Даже адвокат, и та не смогла удержаться:
— Кому ты нужна, заразная? Сожитель тебя бросил, мать отреклась.
На следующий день, в суде, Вера отказалась от защиты. Свой приговор — 4 года лишения свободы в ИТК общего режима — она встретила в полном одиночестве. В зале не было ни родителей, ни брата, ни сестры.
У Анатолия Васильевича Кузнецова роль по жизни — не соскучишься. И уж тем более — не позавидуешь. Начальник тюремной больницы (а если точнее — межобластной больницы управления по исполнению наказаний), он живет между молотом и наковальней. То, что диктует гуманность врача, запрещает кодекс офицера, и наоборот. Может, поэтому на усталом лице — несмываемая печать озабоченности? Еще когда зловещая аббревиатура СПИД вызывала не столько страх, сколько любопытство, Кузнецов предостерег коллег на одном из больших столичных совещаний, что им, тюремным медикам, необходимо всерьез и заранее готовиться к неизбежной встрече с такими больными. А Министерству внутренних дел надо срочно думать о создании специальной колонии для ВИЧ-инфицированных осужденных.
Донецкому врачу поаплодировали, а кое-кто из чиновников пожал даже руку за умение мыслить по-государственному.
С тех пор прошло несколько лет. Специализированной колонии в республике так и не появилось. Зато число больных среди осужденных неуклонно
Вначале Вера обрадовалась. После суда ей сообщили, что повезут не в колонию, а в больницу. Значит, есть гуманность на свете, кто-то пожалел ее, позаботился. Но больница оказалась все той же тюрьмой, и Вера впала в прострацию. Она ничего не хотела, ни на что не надеялась, ничего не ждала и в позе побитой собаки, часами не шевелясь, сидела на нарах. Однажды к ней постучали. И, как оказалось, не из жалости. Не по долгу. Не из любопытства. Постучали друзья по несчастью. Равные ей. Молодые парни Андрей и Олег. Здесь, в тюрьме, люди — дважды второго сорта. Потому что «спидоносцы». И потому, что бисексуалы. Так начались их долгие беседы через стенку.
От соседей Вера узнала, что мимо ее окошечка «в клетку» тянется целое сплетение дорог. И по ним шагают слова, убористо завернутые в клочки бумаги. Ее молодая светло-русая персона не оставила равнодушными зеков. Но, жадно прильнув к этому источнику, Вера чуть не закричала от боли, как будто хватанула кислоты. В записках были маты и проклятия. Впрочем, человек привыкает ко всему. Осатанев от одиночества, без газет, без радио, без книг, Вера снова взяла записки и теперь приятно удивилась — среди них встречались хорошие. Какой-то Виктор писал: «Я видел тебя на прогулке. Хорошенькая. Крошка, держись. Болезнь — не твоя вина». А в подарок приклеил сигарету… Но по-настоящему согревали соседи. Ладно, там морковку передадут или яблоко. Ладно — книги, газеты. Но и в самые черные минуты они приходили на помощь.
Однажды ночью у Веры разболелись зубы. Адская боль, казалось, разрывала череп. Вера с воем забилась в двери. Но дремотный голос дежурного раздраженно рявкнул: «По голове себе постучи!» Она и впрямь готова была биться головой о стену. И тогда они, ее братья по участи, ее бескорыстные рыцари, Андрей и Олег, передали целую упаковку анальгина. Плача, она втирала размоченные таблетки в обнаженные нервы десен, иболь уходила, таяла, как снежная глыба на солнце. Пока не превратилась в маленькую-маленькую льдинку и не поплыла по багряной реке, а река была Вериной кровью. На льдинке стоял Фредди Меркьюри и, сияя, пел про любовь. Она поняла, что спит, и впервые за десять месяцев почувствовала себя счастливой.
Полгода в одиночке обострили зрение и слух. Как глубоко ни погружается Вера в себя, но бесшумное движение дверного глазка ощущает сразу и безошибочно. Наверное, шестым чувством кролика, за которым следит удав. Ее рассматривают, как инфузорию под микроскопом, как бактериологическую палочку, которую удалось обезопасить, — зеки, больничная обслуга, младший медперсонал. Она старается не реагировать, но иногда истерика волной поднимается к горлу. И, чтобы не дать ей пролиться, она опрокидывает себя, как сосуд, и по часу стоит на голове. Ее маленькое ловкое тело еще в школе освоило головокружительные пируэты акробатики. И поначалу, узнав о СПИДе, она буквально истязала себя физически, пытаясь победить невидимого врага — голодала, занималась йогой, медитировала, пила колдовские отвары.