Преступники. Факел сатаны

Безуглов Анатолий Алексеевич

– Она связана с той женщиной, которую встретил Морж. Предположим, убитый – муж Лаймы или близкий ей человек…

– И что из этого вытекает?

– А вот что. Встретив свою бывшую любовь, Морж, как выразился Молотков, ходил словно помешанный. И потом специально ее искал. Три дня отсутствовал. Возможно, у него появилась мысль: вот он, последний случай вырваться из омута, куда загнала Моржа жизнь. Создать семью и прочее… Но на пути стоит другой мужчина. Так он приходит к выводу убрать соперника…

– Алиби у Моржа есть?

–

Какое там алиби? Вообще неизвестно, что он делал вечером и ночью двадцать второго октября.

– Сам–то он что говорит?

– Да ничего. До сих пор молчит.

– Врач осматривал?

– Конечно. Главный психиатр области. Считает, похоже на реактивное состояние. Длительный ступор, оцепенение.

– Чем, по его мнению, это вызвано?

– Обычно такое состояние бывает в результате сильного переживания. Если Морж убил, а это могло случиться в пьяном виде, представляете, какой он испытал ужас, придя в себя!

– Короче, как я понимаю, без судебно–психиатрической экспертизы не обойтись, – заключил облпрокурор. – Что вы думаете делать дальше?

– Прежде всего разыскать Лайму.

– По глазам на картине Молоткова? – усмехнулся Измайлов. – Ведь вам неизвестна фамилия, отчество, кто она, где живет, кем работает.

– Фамилию можно узнать из титров фильма «Девушка из моих снов». Правда, в нашем кинопрокате этой картины нет… Как вы думаете, удобно ли опять обратиться за помощью к москвичам?

– Вы, наверное, так обаяли генерала Кочергина, что он не откажет, – улыбнулся Захар Петрович.

– Ну что ж, воспользуюсь, – улыбнулась в ответ Гранская.

– И еще, – снова посерьезнел облпрокурор, – что вы думаете о побеге Бабухина?

– Причина у него наверняка была серьезная.

– Конечно, живет по документам умершего брата, замешан в валютных махинациях…

– А может, и того хуже… Я не исключаю его причастности к убийству. То, что у него какие–то делишки с Моржом, факт.

– Да, интересно, что их связывает?

– Я уже дала задание лейтенанту Акатову выяснить это в колонии, где отбывали наказание Бабухин и Морж. Возможно, связь их началась именно там.

– Ну и здесь нужно копать. Так что, Инга Казимировна, форсируйте. А то меня не оставляют в покое.

– Забалуев? – усмехнулась следователь.

– А кто же еще! – нахмурился Захар Петрович. – Вот я думаю, неужели у председателя облисполкома мало своих дел, что он лезет в чужие.

– Ладно, я пойду, – поднялась Гранская. – Звонить в Москву…

Поселок Шошино был Богом забытым местом. Поэтому, наверное, и выбрали его для размещения колонии строгого режима. Неизвестно, сколько бы времени добирался до него Акатов, не выручи военные. Краснозвездный вертолет доставил лейтенанта милиции в Шошино за каких–нибудь двадцать минут. Гигантская стрекоза улетела дальше по назначению, а Денис зашагал по улице поселка с одно– и двухэтажными домами барачного типа.

Вот и тяжелые металлические ворота,

окошечко – все исправительно–трудовые учреждения на одно лицо. Пока решался вопрос о пропуске, Акатов изрядно промерз на злом, резком ветру. Наконец его пропустили в зону. Но, к огорчению Дениса, начальник оперчасти был в колонии всего несколько месяцев и мало чем мог помочь Акатову. Да и сам начальник колонии служил здесь без году неделя. Денису посоветовали поговорить с прежним начальником отряда, в котором состояли Бабухин и Морж.

Показать, где живет разжалованный капитан внутренней службы Савелий Фомич Сусликов, взялся освободившийся с поста контролер.

– А удобно к нему домой? – на всякий случай поинтересовался Акатов.

– Примет, – усмехнулся тот. – А если бы еще пришел к нему не пустой – самым дорогим гостем был бы…

– В каком смысле? – не понял Денис.

Охранник вздохнул: сам не дотумкал, так что объяснять…

– Старый хоть? – продолжал расспрашивать лейтенант.

– Да нет… Уволили, потому что допустил беспредел. Ты с ним вообще по–простому.

Он еще успел рассказать, что Сусликов живет бобылем: жена ушла, забрала с собой дочку.

Когда они постучали в одну из дверей в бараке, открыл, как понял Акатов, сам Савелий Фомич. Он был в мятых замызганных форменных брюках и рубашке, непричесанный.

– Что, передали? – обрадовался Сусликов.

– Нс–а, – мотнул головой охранник. – Ты знаешь, Фомич, я этими делами не занимаюсь.

– Эх, мать вашу!… – в сердцах выразился отставной капитан, и глаза его потухли.

Контролер представил гостя и поспешил удалиться.

– Заходь, лейтенант, – пригласил Дениса хозяин.

Акатов вошел в комнату и едва сдержался, чтобы не зажать нос: пахло перегаром, мышами, еще чем–то кислым и несвежим. Квартира была грязна и запущена, как и ее владелец.

– Я по делам службы, – начал Денис, уже сомневаясь, будет ли толк от разговора с Сусликовым.

– Садись, садись, – сказал тот, пытливо оглядывая гостя и убирая со стула сомнительного вида тряпку. – Пустой небось?

– Увы, – развел руками опер, уразумев наконец, что речь идет о выпивке. И почему–то извиняющимся тоном буркнул: – Не догадался: может, потом схожу?

– А, ладно, – махнул рукой Сусликов. – Все равно не знаешь, у кого добыть… Так за каким хреном?… – Он спохватился, откашлялся. – Словом, что тебя интересует?

Акатов сказал: бывший заключенный Руслан Бабухин.

– Помшо, – кивнул хозяин. – Кликуха – Лютик. Мотал у нас срок по двести сорок седьмой.

– Да, за дезертирство, – подтвердил лейтенант. – Правда, подробности дела мне неизвестны.

– Что ж, расскажу и подробности, если хочешь… Прогорел он так: от армии, вишь ли, решил избавиться. Ну и присоветовали Бабухину обратиться к одному врачу, психиатру… Тот здорово наблатыкался освобождать маменькиных сынков и бздюхаляев. Хитро работал мужик…