Преторианец Дорна
Шрифт:
Он ждал, спал и изучал границы темноты. Пол, стены и потолок оказались металлическими. Ряды заклёпок отмечали швы между плитами на полу. Заклёпок было двенадцать тысяч шестьсот семьдесят восемь. Он сосчитал их все на ощупь. Все они были плотно закреплены. Петли двери находились снаружи. Узкий люк в её нижней части был без трещин или швов. Сама камера представляла собой куб, каждая сторона которого вдвое превышала рост мальчика. В потолке располагались две маленьких решётки. Из одной медленно поступал воздух, насыщенный запахами машинных паров и масла. Другая решётка
Менялась только песнь стен. Иногда это был низкий гул, как ритм машины. Иногда стены молчали. Иногда они дрожали, как кожух пулемёта во время стрельбы. Песнь приходила и уходила, иногда она длилась вечность, иногда быстро появлялась и пропадала. Услышав её в первый раз, он барабанил в дверь и кричал. Никто не пришёл и, в конце концов, он обессиленный упал на пол. Когда он проснулся, песнь изменилась. Он слушал и ждал. К тому времени как он поел сто четыре раза, песни стен стали почти единственным ради чего он жил, но сейчас они смолкли и люк открывался двенадцать раз с тех пор, как он слышал их в последний раз.
Он съел последнюю миску с едой и заснул в тишине.
Когда он проснулся, то бы не один.
Напротив, прислонившись к стене, сидел человек. Помятая металлическая миска и свеча стояли у его ног. В миске лежал кусок хлеба. Человек был худым, в свете свечи виднелись шрамы на коже. Тёмные волосы свисали до шеи. Щетину на лице подёрнула седина. Он выглядел уставшим, но жёстким, как старый нож, который остался острым, несмотря на зазубрины на лезвии. Он напоминал некоторых надсмотрщиков из места, где вырос мальчик. Он напоминал дом, откуда его забрали.
– Ты не боишься, – произнёс человек, его голос звучал грубо из-за последствий загрязнений. Мальчик покачал головой, неуверенный, что это был вопрос. Человек потёр правый глаз. Узоры татуировок крест-накрест покрывали его пальцы. – Дело не в том, чтобы не бояться. Страх может быть полезен – он помогает выжить, сохранить концентрацию. Вот знать чего именно ты боишься, это… Это – сила.
Мальчик пригляделся к нему и по татуировкам понял, что смотрит на кого-то из убежища Агат. Точнее на главаря банды, обладавшего властью и родословной.
– Зачем вы здесь? – наконец спросил мальчик.
Человек пожал плечами.
– А ты?
Мальчик не ответил.
Человек взял миску и протянул. Мальчик покачал головой. Человек снова пожал плечами и поставил миску.
– Ты был в банде, так?
Мальчик помедлил и покачал головой.
– Нет? – человек выгнул бровь и от этого движения татуировки на коже сморщились. – Ты выглядишь, как и я.
Мальчик снова покачал головой, неожиданно стало холодно. Он почувствовал, что сжал кулаки. Человек секунду наблюдал за ним.
– А, – сказал он. – Ты прав. Есть разница, не так ли? Даже если ты был с ними заодно, даже если ты получил их символы и убивал вместе с ними. Если ты скрывал что-то от них – ты не один из них.
Мальчик пошевелился, неожиданно вспомнив о шрамах от ожогов на кистях и руках. Внезапно вернулись яркие воспоминания. Грохот дробовиков, вес
Человек слегка улыбнулся и покачал головой.
– Жить и не сдаваться, даже если все вокруг, считают, что победили. Жить, наблюдая и всё замечая. Не так ли? Уступать настолько насколько необходимо и не больше, и никогда не позволять боли сломать себя. – Человек кивнул, и внимательно посмотрел на него. – Быстрый, сообразительный и бесстрашный. О чём ты мечтал? Никогда не мечтал умереть? Нет, это означало бы сдаться, так? Но может, мечтал вырваться из тьмы и жить без ножа под подушкой? Да, это старая мечта, старая и ложная. Или возможно ты думал, что однажды сможешь убежать и стать хозяином самому себе? Тут кое-кого зарезал, там кое-что разузнал и… – человек улыбнулся и внезапно словно сильно постарел. Морщины пробежали по татуировкам у глаз. – И возможно сделал бы также – создал свою банду, даже клан. Но никто не сохраняет власть вечно. Пуля или нож нашли бы тебя в любом случае.
Они внимательно смотрели друг на друга, и Каю на секунду стало очень жалко этого человека, кем бы он ни был. Он чувствовал тяжесть в его молчании, как давление накопившейся недосказанности. Свет свечи каким-то образом заставил стены казаться ближе, а потолок выше, словно стены росли и росли во тьму.
Если человек был главарём банды из убежища Агат, то его могли забрать в то же время, что и мальчика. Он не видел, как гиганты в железе забирали кого-то ещё. Они просто пронеслись по подуровням, убивая на ходу. Мальчик опережал их десять дней, пока просто некуда стало бежать. Он пытался бороться с ними. Ничего не вышло, но его не убили. Удар одного из гигантов направил его во мрак этой камеры.
Мальчик медленно покачал головой, облизнул губы и заговорил.
– Вы на самом деле не из того же места, что и я, верно? – спросил он. – Вы похожи, вы говорите также, но вы с теми, кто меня забрал? – Он твёрдо посмотрел на человека в свете свечи. – Я прав, верно?
Человек слегка улыбнулся.
– Проницательный и сообразительный, – вздохнул он. – Никто не забирал меня сюда, и я был там, откуда взяли тебя, хотя и не родился там. Я видел войну за территорию под плавильными уровнями. Я был там и видел, как пули убивали тех, кто был слишком медленным или слишком смелым или просто невезучим.
Глаза человека потемнели, пока он говорил.
– Вы – лгун, – тщательно подбирая слова, сказал мальчик.
Человек рассмеялся, и звук эхом отразился от стен.
– В каком-то смысле, – ответил он. – В каком-то смысле именно так.
– Что они хотят? Почему я здесь? Зачем они прислали вас?
– Они хотят, чтобы ты стал кем-то кем ты и представить не можешь, – тихо сказал человек. – И как я уже говорил, никто не присылал меня. Я здесь, потому что хотел убедиться, что сделал правильный выбор, – он посмотрел на мальчика и кивнул. – Всё ещё не боишься?