Преторианец. Начало Книга 1
Шрифт:
– Ну, рассказывай, как поживает гроза всех психологов. Твоего психолога до сих пор трясёт, если в разговоре упомянуть тебя.
– Да нормально я живу, вот пришел к тебе выписываться. Подумал, раз знакомство с больницей началось с тебя, то и закончится тоже с тебя.
– Так подожди, я сейчас посмотрю в базе данных… да ты прав, держать тебя тут уже нет смысла. Давай свою карточку в ФПИ, я на неё занесу заметку о твоей выписке, после чего ты будешь полностью свободен. Что надумал делать дальше? Если нужен совет, то спрашивай.
Я вытащил свою карточку из нагрудного кармана и протянул
– В такое время единственное, что я могу сделать, чтобы помочь хоть кому-нибудь, это предложить свои услуги вооруженным силам. Мне уже сделали предложение, и я на него согласился. Так что Рон, можешь не беспокоиться за грозу всех психиатров. Скоро стану грозой всех ксаргов, чтоб они мочились от страха при упоминании моего имени.
– Арт, давай поменьше агрессии, прошлый раз еле получилось тебя отмазать от этой неуравновешенной. Ну, раз так, то я рад, что ты определился со своим будущим, а то я хотел тебе предложить подработку. Ты главное не лезь в пекло и держи хвост пистолетом.
– Спасибо, за то, что беспокоишься. Со мной всё будет нормально, можно я тебя попрошу об одном одолжении.
– Да давай чего уж там говори.
– Я тебе сейчас на почту скинул данные по Эшли, ты можешь за ней присмотреть со стороны, когда я буду беспокоиться намного меньше. Мы потом как-нибудь с тобой сочтёмся, за одолжение.
– Ладно, не парься, присмотрю я за ней, как-никак после этого у меня в должниках будет гроза всех психиатров и ксаргов.
После чего мы с ним попрощались, нейромодуль мне возвращать было не нужно, потому что я его сдам в месте прохождения службы, и они просто поставят у себя пометку. Вышел из его кабинета и направился на выход, только сделал небольшую остановку, перед утилизатором и выкинул в него больничную одежду. Перед самым выходом из больницы, я вспомнил, что не знаю, как добраться до детского дома. Не стал мудрить и поэтому вызвал флаер через нейромодуль, мне пришлось немного подождать, пока флаер прилетит и опуститься на парковочную зону больницы. Через 10 минут мне пришло оповещение, что флаер меня ожидает на парковке, поэтому поспешил в его сторону. Когда уже подошел к флаеру, то его боковая дверь отъехала, и я сразу забрался внутрь, после чего вбил адрес детского дома. Флаер оторвался от земли и полетел, весь полет я разглядывал округу с высоты, оказывается, недалеко от больницы было несколько озер. Но мне о них никто не говорил, а вот если бы сказали, то всей больницей меня бы искали в той стороне.
Полёт без малого занял полчаса, по истечению которых флаер начал снижаться, а потом приземлился возле достаточно большого четырехэтажного здания. На панели флаера высветилась сумма в пятьдесят кредитов, я вытащил карточку и прикоснулся к панели и с моей карточки списали эти деньги. Здание не выделялось, чем то особенным от остальных, оно было таким же серым и нельзя было сказать, что именно в этом зданий находится детский дом. Я пошел к проходной, чтоб узнать, с кем мне лучше переговорить, чтоб я мог забрать Эшли до вечера. На проходной сидел дед, которому на вид было настолько много лет, что он наверно помнит, как появились первые мамонты, а парочку таких мамонтят он сам лично нянчил. Наверно, он тут совмещает работу вахтера и боевого дроида, потому что на меня смотрели достаточно живые глаза престарелого человека и взгляд у него был, как главный калибр линкора, который направлен тебе в лицо. Скорее всего, его сильно достают дети, но видно по нему, что детей он любит и радеет за них, а то бы не пошел на такую работу, а сидел бы в каком нибудь более спокойном месте.
– Молодой человек, могу я вам чем то помочь?
– Здравствуйте, подскажите с кем мне переговорить из тех, кто тут работает, по поводу того, что я хочу навестить свою знакомою, и если будет возможно, то взять её на прогулку?
– А что так, не усыновить, не удочерить, а на прогулку? Поманишь такого ребенка конфеткой, подаришь надежду, а потом разочаруешь, и они перестанут верить, что есть что-то хорошее в этой жизни. Шел бы ты “атседова” прощелыга.
– Дед, какие дети мне только недавно шестнадцать исполнилось. Да, даже если и мог бы усыновить или удочерить, то сейчас не стану делать. Скоро меня возможно на фронт призовут, как ни как у нас война идет, а я не хочу в случае чего, кого нибудь из этих детей сделать сиротой во второй раз. Вот когда вернусь и немного стану старше, то тогда да, а сейчас извини, но нет. Так что там по поводу моего первого вопроса.
Когда он услышал мой слова, то в его глазах сначала появилась грусть, а потом тоска.
– Вот оно как значить, дела наверно у нас совсем плохи, раз уже детей начали призывать брать оружие в руки. Извини внучок, не признал в тебе подростка, слишком по-взрослому выглядишь, да и видно, что жизнь потрепала тебя. Будь она не ладна эта война, эх… Ладно, тебе надо пройти в кабинет координатора детского дома, там и уладишь свой вопросы. И это… отправят на фронт, сильно не геройствуй, а то снаряду все равно кто ты, нам при мирной жизни такие справные молодцы еще пригодятся. Иди уж, боец.
Я его поблагодарил и пошел в сторону кабинета координатора детского дома и только самым краем уха услышал бормотание старого вахтера: «Кровопийцы уже и детей на фронт отправляют, мало им было забрать моего сына… сволочи». У каждого из нас своя история, у кого-то грустная, а у кого-то не очень. В этот момент я прошел в фойе и на меня были направлены десятки глаз, я немного растерялся от такого. В фойе слонялись дети и постоянно посматривали на вход, наверно они тут надеются и ждут своих родителей. Это было тяжело перенести, когда ты заходишь, и на тебя начинают смотреть с надеждой, что ты их папа или мама, а когда они понимают, что это не так, то из их взглядов исчезает надежда и появляется тоска и безнадежность.
В какой-то момент из этой толпы выбежало худенькое тельце и бросилось в мою сторону, через секунду я понял, что это Эшли. Она повисла на моей шее и начала плакать, хныкать и лепетать.
– Я знала, что ты придешь, но не могла до конца поверить, пока не увидела тебя. Хнык-хнык… я тут столько дней ждала, боясь, что мама, папа или ты придете и не увидите меня и тогда уйдете… хнык-хнык…
Я положил свою руку на её голову и начал гладить её по голове, вид у нее был как у котенка, которого обидел весь мир. Я чуть сам не дал слабину и не выпустил свои чувства наружу, потому что мне самому было грустно и больно, потому что я тоже сирота.