Преторианец
Шрифт:
– Верю, – усмехнулся Аттиан, – но если я перестану ходить, меня тут же догонят болезни!
– А мы куда?
– В конюшню!
Префект провел Киклопа к стойлам и показал шестерку прекрасных вороных коней, крепких, очень подвижных, широколобых.
– Красавцы какие! – ахнул Киклоп.
– Еще бы! – с гордостью сказал префект. – Это ж альпы! Еле у роксолан выторговал! За каждого по шестьдесят ауреев плачено! Зато какие стати! Эти кони могут мчать весь день без устали! А теперь слушай. Возьмешь четырех альпов и гони за гладиаторами! Отдашь им этих красавцев! И еще…
Префект выудил из-за пояса четыре небольших кожаных квадратика с
– Передашь им это! Седлай коней, возьми на каждого по мешку ячменя и подъезжай к принципарию! Денег выдам… Только давай быстро!
Киклоп не спорил. Цокая языком от восхищения, он оседлал вороных, на одного сел верхом, а троих повел в поводу.
Мешочки с золотыми и серебряными монетами не слишком загрузили коней. Клепсидра не пролила еще и десятой доли воды, а Киклоп уже выезжал из ворот Кастра Преториа, провожаемый хмурыми взглядами часовых.
Добравшись до Широкой улицы, он выехал по ней на Фламиниеву дорогу, за Мульвийским мостом свернул на дорогу Кассия и поскакал.
Киклоп гнал коней до самого полудня, останавливаясь только для того, чтобы пересесть на другого скакуна. Кони неслись так, что чудилось, у них крылья повырастали, как у Пегаса.
И ровно в полдень Киклоп догнал-таки гладиаторов.
– Э-ге-гей! – заорал он. – Остановитесь!
Первым оглянулся Сергий. Он сделал знак друзьям, и все четверо осадили коней.
Киклоп подлетел и с трудом задержал бег вороных. Сделав круг, остужая животных, он крикнул:
– А я к вам! С подарками! Меня префект послал! Пересаживайтесь, это кони для вас!
– Ха-арошие животинки! – восхитился Эдик, ловко перепрыгивая из седла в седло. Альп заартачился, но Чанба был убедителен.
– Держите… – Киклоп вытащил грамотки и раздал гладиаторам.
– Это что? – пригляделся Сергий.
– Тут печать императора!
– Аусвайс! – ухмыльнулся Эдик.
Сергий кивнул:
– Пригодится в хозяйстве!
– И вот еще…
Киклоп передал увесистые мешочки.
– Тоже неплохо, – оценил Сергий. – Сильно ругался Аттиан?
– Да нет… Хороший вроде дядька!
– Как там Авидия?
– Жива-здорова, не волнуйся, я присмотрю!
– Спасибо, Киклоп! Ну, до скорого!
– Пока! – крикнули Искандер и Гефестай.
– Поезжайте с богом! – серьезно пожелал Киклоп и поворотил парочку гнедых, парочку чалых к столице.
Глава 9
Цизальпинскую Галлию проскакали, ничего толком не разглядев. Да и на что было смотреть? Справа море, слева горы, посередке узкая полоса гальки или перебранного волнами песка. Пышная флора скатывалась зелеными лавинами со склонов, на уступах живописно громоздились деревушки. Генуя, столица Лигурии, и та сбрасывала кварталы каскадом, с террасы на террасу. Вада Сабатиа, Альбиум Ингонум, Порт-Монокки, Никея, Антиполис… Лазурный берег! Мечта пресыщенных туристов! Но ни суперотелей «пять звезд», ни казино в этом времени не держали. Даже пальмы тут пока не росли. Бесконечные пляжи были пустынны, а под пиниями, пятнавшими сенью Геркулесову дорогу, не валялось ни единой банки из-под пива. Ни обертки «Сникерса», ни смятой пачки «Голуаз»… Девственная чистота и первозданный порядок.
118
Нарбонская Галлия – провинция, занимавшая территорию между Альпами и Пиренеями. Цизальпинская Галлия лежала между рекой Падус (По) и Альпами. Аквитания – между Пиренеями и Атлантикой. Арелат – ныне Арль, Немаус – Ним, Нарбо Мартиус – Нарбон.
– Бедные кони… – вздохнул Искандер, похлопав по шее вороного.
– Да что им сделается? – проворчал Гефестай. – Бедные всадники!
– Точно! – застенал Эдик. – Все, «ноги вместе» – этого я уже не смогу! Так и буду раскорякой ходить…
– Ничего, – утешил его Сергей, – вправим!
– Кажись, к городу подгребаем! – оживился Гефестай, привставая на стременах.
Искандер, въехав на пригорок, приложил ладонь ко лбу.
– Арелат! – сообщил он.
Сергей, не спавший вторые сутки, интересоваться населенным пунктом не стал. Хорошо уже то, что тот попался на дороге и можно покинуть седло, отряхнуть пыль, напиться вдоволь… Альп, судя по всему, был того же мнения – конь встрепенулся, навострил уши и порысил. Аль-па манила поилка.
Лобанов плеснул из фляги на ладонь, омыл лицо, смочил ноздри, чтобы улучшить обоняние. Пахло лавандой, чабрецом и шалфеем – цветочные поля распахивались на севере и юге. Их расчленяли сырые овраги с ручьями, завивавшими мутную воду в жидкие косы. С обширных болот тянуло запахом тины, одинокие кипарисы торчали темными, зализанными кистями, а вот старым оливам везло меньше – неистовый мистраль [119] превращал их стволы в закрученные спиралью остовы. На белых от пыли придорожных вязах стрекотали тысячи цикад, в лаванде плакал кулик.
119
Мистраль – сильный и холодный северо-западный ветер в Южной Галлии.
Арелат был самым крупным городишкой после Пизы и Генуи. Его белые домики под красными зонтиками черепичных крыш сбегали с горы вниз, спадая к Родану, [120] редко где поднимая зеленые знамена садов. Широкий, быстрый Родан у подошвы холма делал крутой изгиб и попадал под нож – быки каменного моста полосовали воду, пуская белую пену. Река шумела и шипела, но ниже по течению раны затягивались.
– Стоянка – двадцать минут! – объявил Лобанов, и даже у Эдика не нашлось энергии для полслова в ответ.
120
Родан – ныне Рона.
Четыре всадника придержали вороных и миновали ворота степенным шагом. Стражники, дремлющие в тени, даже не глянули на гостей города. Сиеста.
Улицы были безлюдны, жара согнала население в тень атриумов, поближе к брызгам фонтанов и охлажденному вину. Здешние викусы и кливусы, проложенные по склону холма, были более чем извилисты – сворачивали через каждые десять шагов, защищая жителей от мистраля.
Четверка спешилась на маленькой круглой площади, у фонтана. Вороной квартет опустил головы в мраморную чашу и жадно накачивался прохладной водой. Всадники, отряхнув пыль, последовали хорошему примеру – напились и наполнили фляги.