Прежде чем их повесят

Аберкромби Джо

Ищейка сглотнул и снова перевел взгляд на разрытую землю у себя под ногами. Тяжелая это работа, копать на холоде, мерзлая земля тверда как камень. И все же лучше копать, чем быть зарытым, как сказал бы Логен, и здесь он был прав. Ищейка только что закопал двоих человек, а вместе с ними две части себя самого. Катиль лежала под наваленной сверху землей, неподвижная, белая и холодная; больше никогда ей не будет тепло. Подле нее — Тридуба с разбитым щитом на коленях и мечом в руке. Две надежды Ищейка положил вместе с ними в грязь — надежду на

будущее и надежду из прошлого. Теперь все кончено, а ему остались лишь пустота и боль. Как всегда после битвы. Надежды вернулись в грязь.

— Похоронены там, где умерли, — тихо произнес Тул. — Это правильно. Это хорошо.

— Хорошо? — гаркнул Доу, свирепо глядя на Веста. — Хорошо, вот как? Самое безопасное место во время сражения? Самое безопасное место, так ты им говорил?

Вест опустил взгляд с виноватым видом.

— Ладно тебе, Доу, — сказал Тул. — Ты сам знаешь, что его нельзя винить за это, и никого нельзя. Это же битва. В битве люди умирают. Тридуба хорошо это знал.

— Мы могли бы быть в другом месте, — прорычал Доу.

— Могли бы, — сказал Ищейка, — но не были, вот и все дела. Теперь ничего не изменить, верно? Тридуба мертв, и девчонка мертва. Всем и так тяжело, незачем что-то добавлять к этой ноше.

Доу стиснул кулаки и набрал в грудь воздуха, словно собирался закричать. Потом выдохнул, его плечи поникли, голова опустилась.

— Ты прав. Теперь ничего не поделать.

Ищейка протянул руку и тронул Пайка за рукав.

— Хочешь что-нибудь сказать о ней?

Обожженный арестант поднял на него взгляд, потом покачал головой. Ищейка уже понял, что Пайк не мастак говорить, и не мог его винить. Вест, похоже, тоже не собирался раскрывать рот, так что Ищейка откашлялся, морщась от боли в ребрах, и попытался сам. Кто-то должен это сделать.

— Девушка, которую мы здесь похоронили, — ее звали Катиль. Не могу сказать, что давно ее знал и все такое… Но то, что я знал, мне нравилось… если можно так сказать. Я не особенно хорошо ее знал. Не особенно. Но она была сильная. Думаю, мы все это заметили, пока шли на север. Она терпела холод и голод, никогда не жаловалась. Жалко, что я не узнал ее получше. Я надеялся… Но что тут говорить? Нечасто получаешь то, на что надеялся. Она не была одной из нас, но она умерла среди нас, так что, думается мне, мы с гордостью положим ее в землю вместе с нашими людьми.

— Точно, — сказал Доу. — С гордостью положим.

— Это верно, — произнес Тул. — Земля принимает всех одинаково.

Ищейка кивнул и прерывисто вздохнул.

— Кто-нибудь хочет сказать про Тридубу?

Доу вздрогнул и опустил взгляд на свои сапоги, переступая по грязи. Тул, моргая, глядел в небо, и глаза у него, похоже, были на мокром месте. Вообще-то Ищейка и сам готов был заплакать. Он знал, что если скажет еще хоть слово, то разревется как ребенок. Тридуба нашел бы правильные слова, но его больше не было, в том-то все и дело. Похоже, говорить не мог никто. Тогда вперед шагнул Молчун.

— Рудда

Тридуба, — проговорил он, оглядывая их всех, одного за другим. — Камень Уфриса, так его называли. На всем Севере не было более славного имени. Отличный боец. Отличный вождь. Отличный друг. Всю жизнь провел в сражениях. Он дрался с Девятипалым лицом к лицу, потом сражался с ним бок о бок. Никогда не выбирал легкий путь, если видел, что этот путь неправильный. Никогда не уходил от боя, если видел, что надо драться. Я был рядом с ним, ходил рядом с ним, дрался рядом с ним десять лет, по всему Северу — Тут Молчун улыбнулся. — Мне не на что жаловаться.

— Хорошие слова, Молчун, — проговорил Доу, по-прежнему глядя вниз на промерзшую землю. — Хорошие слова.

— Таких, как Тридуба, больше не будет, — пробормотал Тул, протирая глаз, словно туда что-то попало.

— Точно, — сказал Ищейка. Это все, что он смог из себя выдавить.

Вест повернулся и побрел прочь между деревьями, сгорбившись, так что голова ушла в плечи. Он не произнес ни единого слова. Ищейка видел, как на его скуле вздуваются желваки. Винит себя, скорее всего. Люди часто это делают, когда кто-то умирает, и Вест, похоже, был как раз из таких. Пайк двинулся за ним, и они вдвоем обошли Трясучку — тот поднимался по склону навстречу.

У могил Трясучка остановился и хмуро посмотрел на землю. Потом поднял взгляд на них.

— Не сочтите за неуважение, ничего такого. Но нам нужен новый вождь.

— Над ним еще земля не осела! — прошипел Доу, сверля его яростным взглядом.

Трясучка поднял вверх руки.

— Тогда, думаю, сейчас самое время это обсудить. Чтобы не было никаких недоразумений. Мои ребята, честно сказать, дергаются. Они потеряли друзей, потеряли Тридубу, и теперь им нужен кто-то, за кем они пойдут. Ничего не попишешь. Так кто это будет?

Ищейка потер лоб. Он пока даже не думал об этом, а когда подумал, то растерялся. Тул Дуру Грозовая Туча и Черный Доу — два знаменитых имени, оба уже водили за собой людей и неплохо справлялись. Ищейка поднял на них глаза: Тул и Доу хмуро глядели друг на друга.

— Мне все равно, кто из вас станет вождем, — сказал он. — Я пойду за любым. Ясно, что это должен быть один из вас.

Тул угрюмо посмотрел на Доу, тот ответил свирепым взором снизу вверх.

— Я не могу пойти за ним, — пророкотал Тул, — а он не пойдет за мной.

— Точно, — сказал Доу. — Мы уже говорили об этом. Так не годится.

Тул покачал головой.

— Вождем не может быть ни один из нас.

— Да, — подтвердил Доу. — Ни один из нас. — Он цыкнул зубом, шумно втянул в себя сопли и харкнул в грязь. — Поэтому вождем должен быть ты, Ищейка.

— Поэтому — что? — отозвался тот, широко раскрыв глаза и уставившись на него.

Тул кивнул.

— Ты вождь. Мы все согласны.

— Угу, — проговорил Молчун, даже не подняв головы.

— Девятипалого нет, — сказал Доу, — Тридубы нет, так что остался ты.