Прежде чем их повесят
Шрифт:
Граница была в сотне лиг отсюда. Вест воспользовался моментом.
— Ваше высочество, если позволите, у меня еще очень много дел.
И это была истинная правда. Лагерь был организован — вернее, совершенно не организован — без малейшей мысли об удобстве или обороне. Дикий лабиринт палаток из ветхой холстины на большом лугу у реки, где почва была слишком мягкой и грозила превратиться в болото, размолотая в липкую грязь колесами обозных телег. Вначале там не было отхожих мест, потом их вырыли, но слишком неглубоко и слишком близко к лагерю, недалеко от того места, где складировалась
Принц Ладислав взмахнул рукой.
— Конечно, я понимаю, много дел… Но ведь завтра вы расскажете мне еще что-нибудь, Вест? Про полковника Глокту и так далее… Черт, как все-таки жаль, что он погиб! — прокричал принц, уже пускаясь легким галопом в направлении своего громадного пурпурного шатра, воздвигнутого высоко на холме, над всеобщей вонью и сумятицей.
Вест с некоторым облегчением развернул свою лошадь и поскакал вниз по склону, к лагерю. Он видел, как люди пробираются через подмерзшую слякоть, замотанные в грязное тряпье, дрожащие, с облачками пара от дыхания. Другие сидели понурыми группами возле расставленных палаток — в разномастной одежде, без мундиров, они жались к еле тлеющим кострам, возились с едой, играли отсыревшими картами в свои жалкие игры или пили и глядели перед собой в холодное пространство.
Подготовленные рекруты отправились с Поулдером и Кроем навстречу неприятелю, а Ладиславу оставили отребье — тех, кто слишком слаб для серьезного марша, слишком плохо снаряжен для настоящего сражения, слишком измучен даже для того, чтобы найти себе праздное занятие. Эти люди, возможно, за всю жизнь ни разу не покидали свои дома, но были вынуждены отправиться в заморскую землю, о которой они ничего не знали, чтобы сражаться с врагом, с которым они не ссорились, по причинам, которых они не понимали.
Если в начале пути кто-то из них и испытывал нечто вроде патриотического подъема, то к настоящему времени тяжелые переходы, плохое питание и холодная погода окончательно истощили и выморозили весь их энтузиазм. Принц Ладислав отнюдь не был вдохновенным вождем, способным его возродить, и не предпринимал для этого никаких усилий.
Вест глядел с высоты седла на эти угрюмые, усталые, измученные лица, и они смотрели ему вслед. Они уже побеждены. Все, чего они хотели, это вернуться домой, и Вест едва ли мог их осуждать. Он и сам хотел того же.
— Полковник Вест!
Ему улыбался какой-то здоровяк в мундире офицера личной королевской охраны, заросший густой бородой. Вест с изумлением понял, что это Челенгорм. Он спрыгнул с седла и обеими руками сжал руку старого приятеля. Радостно было видеть его — крепкого, честного, надежного. Он напоминал о прошлой жизни, когда Вест не имел дела с великими мира сего и все было во много раз проще.
— Как дела, Челенгорм?
— Хорошо, спасибо, сэр. Вот решил пройтись по лагерю, пока мы ждем неприятеля. — Здоровяк Челенгорм сложил руки лодочкой и подышал в них, потом потер ладонь о
— По моему опыту, это и есть война. Бесконечное ожидание в неблагоприятных условиях. Ожидание, время от времени сменяющееся моментами глубочайшего ужаса.
Челенгорм невесело ухмыльнулся.
— Ну, значит, у нас все впереди. Как дела в штабе принца? Вест покачал головой.
— Соревнуются, кто из них самый заносчивый, невежественный и никчемный. А как насчет вас? Как вам лагерная жизнь?
— Ну, у нас-то все не так плохо. А вот кое-кому из рекрутов я не завидую — они уже не годятся для сражений. Я слышал, двое или трое самых старых прошлой ночью замерзли насмерть.
— Такое случается. Будем надеяться, что их хотя бы зароют поглубже и подальше от лагеря.
Вест видел, что Челенгорм счел его бессердечным, но тут уж ничего не поделаешь. Из погибших в Гуркхуле лишь немногие пали на поле боя. Несчастные случаи, болезни, загноившиеся легкие ранения — в конце концов ты привыкаешь и начинаешь ждать этого. А когда солдаты так плохо экипированы, как эти рекруты? Да им придется ежедневно хоронить людей!
— Вам что-нибудь нужно? — спросил он Челенгорма.
— Только одну вещь. Моя лошадь потеряла подкову в этой грязище; я попытался отыскать кого-то, кто сможет подковать коня… — Челенгорм развел руками. — Хорошо, если я ошибаюсь, но, по-моему, в лагере нет ни одного кузнеца!
Вест воззрился на него.
— Ни одного?
— По крайней мере, я так никого и не нашел. Горны есть, наковальни, кувалды и все прочее имеется, но работать некому.
Я тут поговорил с одним из квартирмейстеров, и он сказал, что генерал Поулдер отказался отпустить к нам хотя бы одного из своих кузнецов, и генерал Крой тоже, так что… — Челенгорм пожал плечами. — У нас их не оказалось.
— И никто не догадался проверить?
— А кто?
Вест ощутил знакомую боль, набухающую позади глазных яблок. Стрелам нужны наконечники, клинки необходимо точить, доспехи, седла и телеги, везущие припасы, ломаются и нуждаются в починке. Армия, в которой нет кузнецов, немногим лучше армии, у которой нет оружия. А они торчат посреди этого насквозь промерзшего края, во многих милях от ближайшего поселения. Хотя…
— Помнится, мы по пути видели штрафную колонию?
Челенгорм сощурил глаза, пытаясь припомнить:
— Да, кажется, там была литейная. Я видел дымок над деревьями…
— У них там должны быть опытные работники по металлу.
Брови здоровяка приподнялись.
— Но они же преступники!
— Ну, какие есть. Сегодня у вас неподкованная лошадь, а завтра нам будет нечем сражаться! Соберите дюжину людей и найдите повозку. Мы отправляемся сейчас же.
Тюрьма возвышалась над зарослями деревьев, за холодной пеленой дождя виднелась ограда — стена из огромных замшелых бревен, увенчанная погнутыми ржавыми штырями. Мрачный вид, да и само место мрачное. Не дожидаясь, пока Челенгорм и его люди подтянутся, Вест соскочил с седла, перешел слякотную разбитую дорогу, приблизился к воротам и замолотил рукоятью шпаги по потемневшему дереву.