Прежде всего вейла
Шрифт:
– Нет, конечно! Так давай снова...
– Нет, - порывисто отрезал Северус.
– Потому что я знаю, что не выдержу этого! О Мерлин, я знал, что ненавижу имя Блэк, но даже не представлял, до какой степени!!!
Ничем не прикрытая горечь пронизывала эти слова, причиняя боль Люциусу. Да никто из Блэков ему не нужен, и никогда не будет нужен, вейла мог в этом поклясться! Но он смирил себя, подчинился желанию Северуса, не стал настаивать на своем. Потому что, в конце концов, они иногда все же могли видеться, хотя бы в те дни, когда Темный Лорд собирал своих Пожирателей Смерти.
И снова
Новогодние праздники стали ему ненавистны, ведь ему пришлось терпеть всю семью Блэков, а это было нелегко, особенно если учесть мать Нарциссы, Друэллу, слишком погрузившуюся в скорбь. И стоило ему только в очередной раз сказать что-нибудь едкое нежеланной супруге, как ее мать сразу же призывала обеих своих дочерей убедиться, насколько низко пали благородные чародеи (в лице Люциуса), по сравнению с ее недавно умершим мужем. Беллатрикс же издевалась, стараясь задеть его за живое более или менее прозрачными намеками о Северусе. А еще она притащила своего жениха, Рудольфуса Лестранджа, и вскоре в ответ на ее выпады Люциус начал заявлять, что ей в ее возрасте, - а женщине недавно исполнилось тридцать лет, - очень сильно повезло, что Рудольфус решил сделать предложение...
Уже и зима прошла, а подозрительность Беллатрикс, как заметил Люциус, только возрастала. И эта подозрительность, казалось, была направлена в основном на него, особенно если учесть ее вопли о силе и здоровье детей рода Блэк. Похоже, она заподозрила, что Люциус не собирался позволять выжить ребенку, попавшему в путы Темного Лорда. Сам Малфой тем временем начал изучать литературу о младенцах. Хотя не стоило думать, что он собирался самостоятельно заботиться о ребенке, перепеленовывать или кормить из бутылочки. Ничего подобного. Его интересовали возможные причины смерти ребенка, в которых никто не заподозрит недоброго умысла. Но, если честно, Люциус не хотел только ребенка Нарциссы Блэк, зато мечтал о детях от Северуса или от второго, еще неизвестного партнера.
В конце апреля Северус рассказал Лорду Волдеморту о пророчестве, касающемся самого Лорда и какого-то ребенка, рожденного в июле. И в результате произошло редчайшее событие - господин поблагодарил его за эту информацию, полученную почти из первых рук. У Люциуса чуть было не начался нервный тик, когда Северус сообщил Темному Лорду, что следил за Дамблдором. Вот только зачем ему понадобилось следить за директором Хогвартса, отправившимся на собеседование с возможным преподавателем Прорицания? Хотя он знал, как работает его партнер. Он обычно не шпионил, никоим образом... он просто тщательно сортировал информацию, полученную из разных источников, а потом внимательно обдумывал и делал выводы на основе минимальных подсказок.
Изображая «внимательного мужа», Люциус с середины мая следил за супругой и посещавшими ее гостями, не собираясь пропускать роды. Он наблюдал за суетливой беготней туда-сюда выбранного Нарциссой колдомедика - доктора Марша, друга семейства Блэк. Но несмотря на все свои предосторожности он чуть было не прозевал ожидаемое событие и только благодаря словам эльфа, неподчинившегося приказу
Застигнутая схватками врасплох, она так и не смогла сдержать злобный взгляд, брошенный на Люциуса, распахнувшего двери ее комнаты под возмущенные вопли доктора Марша:
– У вашей жены начались роды, мистер Малфой, - попытался усовестить его измученный колдомедик.
– Немедленно покиньте эту комнату!
– Нет, - едко возразил Люциус.
– Я собираюсь присутствовать при родах, и посмотреть на новорожденного сразу после них, чтобы убедиться в своем отцовстве.
– Да как вы смеете?!
– почти прошипел возмущенный врач.
Но громкий стон Нарциссы прервал его. Она казалась мученицей, стоически переносящей пытки, вот только Люциус знал, что она способна вынести очень многое.
Он равнодушно наблюдал за родами, которые продлились намного дольше, чем он ожидал, и даже дольше, чем считал колдомедик. Этот самый колдомедик не раз и не два предлагал Нарциссе переправить ее в больницу святого Мунго, но та все отказывалась, требуя просто принять у нее роды. Когда же Марш, вспотев от страха, обратился к Люциусу, умоляя повлиять на жену, потому как начал бояться за жизни роженицы и еще неродившегося ребенка, Малфой желчно сказал:
– Вы же слышали, ее не волнует здоровье ребенка, ведь она предпочитает остаться здесь! И я тоже останусь, посмотрю, что из этого выйдет! Понятно?!
Колдомедик бросил на него злобный взгляд и вернулся к своей пациентке, стонавшей все громче и громче, вскоре стоны перешли в крики. Наконец, после особенно громкого протяжного вопля, Марш прерывисто сообщил:
– Вот и все! Он с нами, Нарцисса, все в порядке! Посмотрите на него, ну же! Вы меня слышите?! А вы, - обратился он к Люциусу, - вызовите мне эльфа, пусть займется ребенком!
– Эльфа?
– шепнул Люциус.
– Нет, дайте его мне, я сам им займусь.
– Но...
– Что я непонятного сказал?!
– угрожающе рявкнул Люциус, протягивая руки.
– Давайте его сюда!
Доктор Марш, дрогнув под беспощадным взглядом хозяина дома, неуверенно протянул ему ребенка. Тот всхлипнул, а потом разразился ревом во всю мощь своих легких. «Жаль», - тут же подумал Люциус.
– Этот ребенок совершенно здоров, слышите, мистер Малфой?
– раздраженно бурчал доктор Марш, занимаясь пациенткой.
– Во всяком случае, кричит он хорошо, - прокомментировал Люциус, выходя из комнаты.
Он направился к своим апартаментам, не замечая выпуклых глаз, наблюдавших за ним. Не церемонясь, мужчина бросил ребенка на кровать и развернул пеленку.
«Мальчик. Как плохо...»
Когда он перевернул младенца на живот, то увидел зачатки крыльев, которые через несколько часов спрячутся внутри тела. И которые приговорили ребенка к смерти. Но пока он вытащил свою волшебную палочку, ребенок успел снова перекатиться на спинку. А стоило только указать ее кончиком на младенца, ребенок, резко вскрикнув, уставился прямо в глаза отца, как будто бы уже сумел разглядеть взрослого, склонившегося над ним.