Прежде всего вейла
Шрифт:
Образец высокомерия, образец рассудительности и острого, аналитического ума, образец, поведение которого Люциусу было просто напросто приказано копировать! Но этот образец, который получал удовольствие, унижая всех окружающих, включая своего сыны, «которому это было необходимо для закалки характера», его, Люциуса, образец до дрожи в коленях боялся Волдеморта.
Этот образец для подражания был готов на всё, на любую мерзость, чтобы угодить своему Лорду.
Он отказался от гордости, превратившись в слугу, стелющегося перед хозяином.
И именно такую судьбу Абрахас Малфой с самого раннего возраста уготовил для своего сына. Отец с упорством вбивал в голову сына «правильные» истины: маги господствовали над маглами, а Малфои стояли
– Ничтожная и опасная вещь, эта любовь! Из-за неё многие рушат свои жизни, теряют состояния и втаптывают в грязь свои имена, сын мой. Нет, только сила и власть достойны внимания.
Отец посредством физической боли обучал его контролировать свои эмоции.
Именно по этой причине Люциус сейчас совершенно недвижимо, несмотря на жуткую боль, разрывающую его спину, лежал на своей кровати. Когда, наконец, его крылья со сверхъестественной скоростью развернулись, распарывая нежную кожу спины, Люциус с такой силой вцепился зубами в подушку, что порвал тонкий лен, и на секунду ему показалось, что он задохнется из-за гусиных перьев, наполнивших его рот. В этот же момент по его телу распространился нестерпимый жар. Люциус ощутил, как волна чистой энергии сметает его старую магию с пути, будто та была соломинкой на пути штормового вала. А боль все и длилась и длилась, что очень удивляло Люциуса, так как, согласно той информации, что он нашел о вейлах в книгах, процесс замещения был не очень продолжительным. Крылья юноши свободно били по воздуху, и с каждым последующим взмахом Люциус все яснее чувствовал, как его новая сущность освобождается внутри него.
Внезапно юношу пронзило понимание, что теперь его преданность, магия и сама жизнь будут без остатка принадлежать всего двум людям: его партнерам. Он был рожден для этих людей, только для них одних. Пробуждающиеся инстинкты кричали Люциусу, что ни один из его будущих партнеров ещё не вступил в пору зрелости, то есть не достиг шестнадцати лет. Юноша это чувствовал: ниточки, должные связывать его с партнерами, не были болезненно натянуты, как было бы в случае существования на земле совершеннолетнего кандидата. Люциуса совершенно не волновал тот факт, что оба его партнера будут являться парнями. Если обычно гомосексуальные связи осуждались, то вейл и их партнеров это не коем образом не касалось: волшебники ничего не имели против подобных однополых союзов.
Также Люциус вдруг осознал, что ему больше не надо прикладывать силы для того, чтобы защищать свои мысли от постороннего воздействия. Отец, конечно, рассказывал ему о окклюменции, ментальном искусстве, помогающем защищать свой разум: теперь же юноша на подсознательном уровне знал, что владеет этим умением, не обучаясь ему. И он очень надеялся, что сможет передать эту способность своим партнерам, когда они, войдя в наследие, присоединяться к нему...
Жестокие уроки старшего Малфоя все же принесли свои плоды: Люциус решил, что скроет только что выясненный им факт от отца и Волдеморта. Это было огромным преимуществом, и Люциус понимал, что уже вскоре им воспользуется.
В течение всего времени, что он размышлял, Люциус не совершил единого движения, не торопясь поворачиваться лицом к Темному Лорду. Мысли о хозяине неожиданно вызвали у юноши больше горечи, чем обычно. В шестнадцать лет было принято бросать вызов родителям. Это даже можно было считать обязательным условием взросления... И это было тем, что собирался сделать Люциус. Только завуалировано. Очень завуалировано.
Не потому что он осуждал идеи Темного Лорда, нет... Но за последние пятьсот лет он - первая высшая вейла, и разве его предназначением являлось служение вполне заурядному волшебнику? Конечно, Люциус
Когда его крылья достигли нужного размера и обсохли, он попытался заставить их двигаться медленнее. На удивление это ему легко удалось: новой частью тела было управлять так же естественно, как, например, ногой или рукой. Люциус замер на секунду, концентрируясь, и вот уже крылья послушно свернулись и скрылись под лопатками, не оставив ни шрама, ни подозрительной выпуклости на красивой спине. Магия вейлы действовала. Спрятав крылья, Люциус тотчас почувствовал себя увереннее, пропало противное чувство уязвимости, и юноша мысленно поклялся, что впредь будет разворачивать их только для своих партнеров. Для вейлы не было зоны интимнее крыльев.
Когда Люциус медленно приподнялся и сел на кровати, по его лицу никто не мог бы сказать, что он только что более часа терпел страшные мучения. Отец мог бы гордиться его равнодушным, полностью лишенным эмоций взглядом. В тот момент, когда Люциус встретился глазами со своим Лордом, он почувствовал, что Волдеморт проникает в его мысли. Тупая боль в висках, спровоцированная этим вторжением, была хорошо знакома юноше, так как после принятия Метки дня не проходило без подобного «общения» с Господином.
Люциус не изменился в лице, когда понял, что Лорд рылся в его разуме, ведь все равно тот, сам этого не осознавая, более не имел возможности читать то, что ему не хотели показывать... А Волдеморт, казалось, был очень доволен информацией, выуженной из головы юноши, так как он торжествующе зашептал:
– Все встает на свои места, дорогой Люциус. Все так, как я и предполагал при твоем рождении... Твои партнеры дадут небывалую силу тебе... и мне...
«Что бы ты знал, - со злостью подумал Люциус, - мои партнеры будут принадлежать мне! И только мне! Ты никогда не сможешь подчинить их, как меня!»
Теперь у Люциуса было подтверждение того, то его ментальный щит был идеален: Темный Лорд, все ещё смотрящий ему прямо в глаза, не уловил его последнюю мысль, так как на тонких, бледных губах до сих пор играла ликующая, чуть насмешливая ухмылка. О, Люциус не питал бессмысленных надежд, он знал что пока слаб, слишком слаб, но у него были преимущества, о которых Лорд Волдеморт даже не догадывался.
Глава 2. Северус Снейп
Летние каникулы Люциус использовал для того, чтобы больше узнать о вейлах. Отец уже сообщил ему, что он стал первой родившейся за последние пятьсот лет высшей вейлой, но юноша хотел изучить этот предмет подробнее. Конечно, все чистокровные волшебники с детства знали, что вейла, несмотря на то, к какому полу она принадлежала, влюблялась только один единственный раз в своей жизни. Влюблялась в человека, являющегося её второй половинкой, в человека, который идеально дополнял её и находился с ней в абсолютной гармонии. Каждый чистокровный ещё в самом нежном возрасте получал от своих родителей наказ: если однажды на него предъявит права вейла, то Мерлин порази его на месте, если он только подумать осмелится о том, чтобы отказать ей. Ни с кем из живущих на земле нельзя было создать более удачный союз, чем с вейлой. Конечно, в случае отказа, магия покарает только саму вейлу, которая, отвергнутая партнером, просто умрет от тоски, но вот если другие волшебники узнают об этом, то вся семья жестокого партнера будет покрыта позором и изгнана из магического мира. Это обстоятельство, кстати, было ещё одной причиной того, что магическое сообщество принимало однополые отношения между вейлой и партнером, хотя по сути своей все волшебники являлись враждующими гомофобами...