Прежде всего вейла
Шрифт:
– Возьми чашу с того стола и отдай ее мне.
Пришлось постараться, удерживая постоянно норовящий устремиться куда-нибудь в другое место взгляд на чаше, чтобы убедиться, что гоблин все же взял ее, а потом гоблин вручил чашу Гарри. Парень быстро стянул с себя свитер, чтобы хоть с такими предосторожностями взять чашу, и тут же вскрикнул из-за странного ощущения, пусть и ослабленного вязанной тканью. Определить, что он такое все же почувствовал, не представлялось возможным, однако больше всего хотелось бросить эту вещь и бежать как можно дальше от нее.
Чаша нарушила сосредоточенность, и тут же Крюкохват освободился от заклинания
– Грабитель! Общая тревога! Грабят!
Гарри едва успел послать в гоблина Ступефай, не позволив тому сбежать. Вдруг он заметил, как тяжелая внешняя дверь начала закрываться. Вот только нельзя было, чтобы Поттера обнаружили в сейфе Лестранджей. Гарри бросился наружу, но не успел. А тут еще и дракон двинулся вперед и угрожающе распахнул пасть. О Мерлин, да его же сейчас поджарят прямо в сейфе его врагини! Юноша инстинктивно закрылся руками в бессмысленной попытке защититься и закричал, когда почувствовал, как вспыхнул в его руках свитер, которым он укутал чашу.
Не смотря на собственную боль, он все равно удивился, когда услышал еще один вопль, прозвучавший в помещении. Этот крик, казалось, заставил даже дракона застыть на месте. А руки Гарри разжались от боли, и он выпустил почти догоревший свитер и его содержимое. Юноша сейчас боялся только одного - что он рухнет в обморок, - настолько ему было больно. Его чуть не вырвало, когда он все же разглядел, во что превратились его кисти: кожа вздулась, побагровела, местами обуглилась до черноты, и вроде бы он даже кости видел. А потом сквозь слезы боли он рассмотрел, как от остатков свитера отделилась черная тень и растаяла под потолком. Похоже, пожертвовав своими кистями, Гарри только что уничтожил хоркрукс.
Перевести дыхание не получалось - слишком уж больно оказалось. Дракон же метался из стороны в сторону, разрушая все, и оставалось только удивляться, почему Гарри еще не поджарили окончательно или же хотя бы не раздавили.
Нужно выбраться...
Как бы ни было больно, а выбраться наружу надо.
И чтобы никто его не увидел.
Гарри смотрел на дракона, натягивающего свою цепь, и вдруг сообразил. Дракон тоже хотел убраться отсюда, и они могли помочь друг другу. Юноша с болезненным вскриком все же сумел вытащить из кармана свою мантию-невидимку, а потом, прижав палочку локтем к боку, сумел перерезать цепи, удерживающие дракона в этом помещении. И только после этого каким-то чудом запрыгнул на спину дракона и, из-за страшной боли в ладонях не чувствуя появления новых ран на ногах, животе, груди, руках, дополз до шеи дракона. И там, когда решил, что нашел самое удачное место, он набросил на себя мантию-невидимку.
В этот миг дверь, ведущая к трем сейфам, снова раскрылась, и оттуда посыпался шквал заклинаний. Казалось, это окончательно взбесило дракона, тот снова начал плеваться огнем, теперь уже в вошедших. И тут же он почувствовал, что его больше ничего не удерживает, и взмахнул крыльями.
Дальнейшего Гарри почти не запомнил. Он мечтал только об одном - удержаться на спине зверя, чтобы суметь выбраться отсюда. Всякий раз, когда приходилось хвататься за дракона поврежденными руками, он так сильно кусал себе губы, что быстро почувствовал вкус крови во рту. Его бросало во все стороны, заклинания проходили так близко и отовсюду, слышалось рычание дракона, болезненные завывания, рев гнева, осознавалось так же, что кричат люди
Гарри даже не понял, что дракон просто пробил себе подходящий путь прямо на Косую Аллею. Он просто позволил дракону унести себя, а сам старался подавить и боль, и тошноту.
Юноша уже не осознавал, сколько прошло времени, когда почувствовал, что дракон пошел на снижение. Но ему вдруг стало совершенно ясно, что нужно слезть с дракона еще до тех пор, пока тот не приземлится. И когда юноша увидел отблеск солнца на поверхности озера, он с криком прекратил цепляться за чешую, заскользил по спине дракона, вырывая новые лоскуты кожи, и упал прямо в озеро. Прикосновение воды к ранам заставило его снова заорать от невыносимой боли, и он чуть не пошел ко дну.
Парень так никогда и не узнал, откуда все же у него взялись силы добраться до берега. Но все же он сумел выплыть, наглотавшийся воды, изнемогший, весь израненный, с почти сожженными кистями рук, но живой.
Когда он пришел в сознание, он заметил, что наступила ночь. Вот только он и шелохнуться не мог, так сильно болело все тело. И все же превозмогая боль, он начал ощупывать себя, и слезы облегчения потекли из глаз, когда он коснулся гладкого дерева своей палочки в кармане брюк. Все же один из рефлексов магического мира - стараться держать палочку всегда под рукой, в чехле ли, кармане ли - у него выработался...
Нужно только сконцентрироваться...
Нужно обязательно добраться до Норы.
Он знал куда - к небольшому повороту дороги, ведущей из дома к деревне, именно там начинался антиаппарационный барьер.
Он закрыл глаза, стараясь позабыть о боли, чтобы точнее представить этот поворот дороги и только его. И наконец он позволил себе рвануться туда.
И тут же появилось знакомое чувство аппарации, еще более болезненное из-за его нынешнего состояния.
Приземление оказалось слишком резким, отчего он снова потерял сознание.
Когда юноша в очередной раз пришел в себя из-за стреляющих болей по всему телу, вокруг стелилась непроглядная тьма. Гарри казалось, что его тело охвачено огнем, а малейшее касание даже воздуха к обожженным рукам вызывало болезненные стоны. Встать явно не удастся. К счастью, палочку он так и не выпустил, несмотря на всю боль. А ведь выбора-то не было... Он один, исцелиться не может, - значит, нужно просить помощи.
Он сконцентрировался так хорошо, как только смог, подумал о счастье, охватившем его, когда впервые обнял Джинни после того замечательного матча по квиддичу. Ему показалось, что он даже затрепетал, почти как тогда.
– Экспекто Патронум!
Гарри даже дышать боялся, хоть и надеялся на лучшее, и испытал несказанное облегчение, когда из палочки выскользнул серебристый силуэт оленя.
И только некоторое время спустя, услышав топот спешащих к нему людей, следующих за серебристым Патронусом, он позволил себе уйти в блаженное беспамятство.
Глава 17. Где Гарри?
Для Гермионы происходящее в Гринготтсе казалось просто сюрреалистичным. Нарцисса Малфой, например, просто бесилась перед гоблинами, не обращая внимания на объявленную тревогу. А те оказались в безвыходном положении, и часть служащих, как гоблинов, так и людей, уже поспешила в туннели, ведущие к сейфам.