Президент Фу Манчи
Шрифт:
В группе репортеров, жадно внимающих словам Брэгга, находился один неизвестный другим новичок, который представлял популярнейший еженедельник Нью-Йорка. Это был высокий молодой человек в очках, с густыми растрепанными волосами, седеющими на висках, и с щетинистой бородкой. Широкополая черная шляпа и просторный плащ с капюшоном выдавали в нем обитателя Гринвич-Виллидж.
От острого взгляда его глубоко посаженных глаз не укрывалось ничего из происходящего в переполненном зале. Он сделал несколько пометок в блокноте и теперь внимательно наблюдал за Синей Бородой.
– Мальчики и девочки! –
Брэгг опустил руки, когда в ответ на его заявление раздался возбужденный гул голосов, и дождался тишины.
– Я скажу единственное. И это касается, ребята, всех вас… Он сделал плавный жест левой рукой, охватывая все собрание газетчиков. – И весь народ в целом. Я скажу следующее. Наша страна, которую все мы любим, несчастна. Мы знавали тяжелые времена – но мы выстояли. У нас есть стойкость и мужество. И мы остались живы после многих передряг. Да, сэр! Мы выжили, чтобы встретиться лицом к лицу с грядущими опасностями. И я хочу спросить вас, доктор Прескотт: вы торгуете утилем в угоду аббату Тернового Венца – или распродаете свое собственное добро?
Вслед за отцом и дочерью Дюма зааплодировали все присутствующие.
– Я не говорю, ребята, что вся болтовня аббата Донегаля яйца выеденного не стоит. Я утверждаю, что обещания, полученные из вторых уст, не внушают доверия. Я хочу услышать, что может пообещать народу лично доктор Прескотт, и увидеть плоды непосредственно его деятельности. Я не обещаю – я делаю. Ни один гражданин, обратившийся в Лигу истинных американцев, не остался без работы!
Снова раздались громкие аплодисменты.
– Мы ищем человека, способного действовать! Прекрасно! Все сроки истекли. Начинается схватка! Справа Донегаль – Прескотт, слева Харвей Брэгг! Америка для каждого человека – и каждый человек для Америки!
Крики «ура» и оглушительные аплодисменты завершили выступление оратора. Харвей Брэгг с высоко поднятыми руками возвышался над собранием людей, возбужденных его грубым красноречием. В этот момент сквозь жужжание кинокамер и треск фотоаппаратов до слуха Брэгга долетел осторожный шепот:
– Вас хочет видеть одна леди, мистер Брэгг.
Герой дня неохотно опустил руки и обернулся. Позади стоял его личный секретарь Сальвалетти. Они обменялись быстрыми взглядами. Вокруг суетились журналисты.
– Срочное дело? – прошептал Харвей Брэгг.
– Номер Двенадцать.
Брэгг вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
– Хорошенькая?
– Красотка.
– Извините, друзья мои! – Мощный голос Брэгга перекрыл возбужденный гомон гостей. – Я вернусь через две минуты.
Лола Дюма была одной из тех, кто услышал обмен тихими репликами. Она закусила губу, резко повернулась и направилась к сенатору с Юга, которого Харвей Брэгг недолюбливал. Вторым был никому не известный журналист-новичок. Он последовал за Лолой Дюма и скоро завязал с ней разговор.
Откупоривались все новые и новые бутылки вина. Газетчики любили бывать на заданиях в доме Дюма…
Прошло более пяти минут, прежде чем Харвей Брэгг возвратился. Он вел за руку очаровательную женщину: ее элегантное платье
– Люди! – проревел Синяя Борода. – Хочу представить вам моего нового секретаря. – Он взглянул на Лолу и злобно улыбнулся. – Эта девочка знает политическую ситуацию в стране лучше самого Харвея Брэгга!
Все здание «Регал-Тауэр» – самую дорогую и фешенебельную часть отеля «Регал-Атениэн» занимали полицейские офицеры и федеральные агенты. Всем гостям, выражавшим желание поселиться в «Регал-Тауэр», говорили, что там мест нет; а проживавших в той части отеля постояльцев вежливо, очень вежливо попросили переехать в другие номера под предлогом срочной реконструкции здания.
Все без исключения служащие – от швейцаров при входе до клерка за стойкой регистрации, включая лифтеров и коридорных, – были переодетыми полицейскими.
Были предприняты все доступные меры для того, чтобы обеспечить секретность поступающих и выходящих телефонных звонков. Ни один штаб никогда еще не охранялся столь тщательно. Наступили времена Армагеддона, хотя мало кто понимал это. И Найланд Смит при поддержке правительства США сражался не во имя спасения Конституции и не ради мирной жизни в стране – но во имя будущего всего человечества. А силы противника возглавлял безумный гений…
Одетый в привычный твидовый костюм, Найланд Смит беспокойно расхаживал взад-вперед по гостиной, зажав трубку в зубах. Его решительности и сосредоточенности мог бы позавидовать любой фельдмаршал. И любой фельдмаршал выбрал бы себе такого начальника штаба, как Марк Хэпберн. Но…
Кто-то открыл дверь номера.
Как по волшебству в вестибюле вырос Фей с засунутой в правый карман рукой. Найланд Смит проворно отступил влево и занял позицию, позволяющую ему видеть входную дверь, оставаясь при этом незамеченным. В прихожую вошел высокий бородатый человек с бледным лицом.
– Хэпберн! – воскликнул Смит, спеша навстречу вошедшему. – Слава Богу, вы целы и невредимы! Что нового?
Капитан Марк Хэпберн, представлявший собой пародию на себя самого, криво улыбнулся. Его бледность и седина на висках были искусственного происхождения. Однако борода и усы являлись растительностью естественной, хоть и подвергнутой воздействию химических красителей. В соответствии с планом эту внешность ему вменялось сохранять довольно долгое время.
– Я иду прямо с приема Брэгга, имевшего место в апартаментах Дюма, – сообщил он, снимая очки и устало глядя на Найланда Смита. – Новостей в целом никаких, кроме того, что личный секретарь Брэгга совершенно определенно связан с доктором Фу Манчи.
– Брэгг уличен уже дважды, – мрачно заметил Найланд Смит. – Лола Дюма почти наверняка работает на доктора.
– Да. – Марк Хэпберн устало опустился в кресло. – Но в этой компании существуют некоторые трения. Незадолго до моего ухода Брэггу доложили о приходе некоей женщины. Мне удалось подслушать разговор между Сальвалетти и Брэггом. Но по тому, как Лола Дюма посмотрела на последнего, я понял, что отношения их становятся натянутыми.