При свете луны
Шрифт:
– Ух ты, – сказал Шеп, глядя на спектакль внизу.
Дилан повернул голову к рабочей платформе у восточной стены, где стоял третий киллер с винтовкой. Вероятно, увиденное потрясло и его, потому что, отклонившись от первоначального плана, он еще не начал стрелять. Впрочем, пауза не могла затянуться надолго. Еще несколько секунд, а потом бурлившая в нем ненависть взяла бы верх над всеми другими чувствами, заставила бы забыть об увиденном чуде.
– Дружище, отсюда – туда.
– Ух ты.
– Перенеси нас туда, дружище. К плохишу.
– Думаю.
– Не
Внизу, на полу церкви, большинство гостей, которые пропустили внезапное появление Джилли на высоте двадцати футов, а потом ее исчезновение в полете, повернулись к тем, кто успел хоть что-то увидеть. Какая-то женщина заплакала, а пронзительный детский голос, несомненно, девочки с забранными в конский хвост волосами, перекрыл общий шум: «Я же вам говорила, я же вам говорила!»
– Дружище…
– Думаю.
– Ради бога…
– Ух ты.
Само собой, кто-то из гостей, а именно – женщина в розовом костюме и розовой шляпке, заметили третьего киллера, который стоял у края платформы и смотрел вниз, наклонившись вперед. Кожаный шнур, соединяющий его ремень со вбитым в стену крюком, страховал киллера от случайного падения. Женщина в розовом увидела не только самого киллера, но и винтовку, которую тот держал в руках, и, конечно же, закричала.
Крик этот сразу привел киллера в чувство, напомнил, зачем он пришел в церковь.
Переносясь с крыши на рабочую платформу у восточной стены, Джилли надеялась материализоваться в непосредственной близости от третьего киллера и тут же врезать ему по голове, в живот, по яйцам, в любое подходящее для удара место. Вместо этого увидела пустую платформу, с фризом по левую руку и массивными мраморными колоннами по правую.
Вместо множества криков, которые раздались, когда она, не долетев до земли, перенеслась на крышу, услышала только один. Посмотрев вниз, поняла, что кричит женщина в розовом, пытаясь предупредить остальных гостей об опасности: «Наверху! Наверху!»
Указывала она не на Джилли, а куда-то за ее спину.
Осознав, что она смотрит на заднюю стену нефа, а не в сторону алтаря, Джилли развернулась и увидела третьего киллера, в двадцати футах от себя. Он стоял на краю настила и смотрел на толпу. Винтовку держал стволом вверх, целясь в сводчатый потолок, но уже начал реагировать на крик женщины в розовом.
Джилли побежала. Двадцатью четырьмя часами раньше она бы бежала от человека с ружьем, теперь – к нему.
И пусть даже сердце выскакивало из груди и било, как барабан, а страх, словно змей, обвил внутренности, она не потеряла хладнокровия и даже на бегу задалась вопросом, что, собственно, происходит: то ли она действительно стала бесстрашной воительницей, то ли просто лишилась рассудка. Решила, что однозначного ответа нет.
Она также понимала, что решение броситься на киллера определенно связано с тем, что наномашины, которые трудились и трудились в мозгу, не только одарили ее сверхъестественными способностями, но и сильно изменили ее отношение к окружающему миру и населяющим его людям. И это тревожило.
Двадцать футов между нею и потенциальным убийцей невесты протяженностью не уступали марафонской дистанции. Доски ходуном ходили у нее под ногами, затрудняя продвижение вперед, но тем не менее она предпочла бег мгновенному перемещению: боялась промахнуться.
Грохот ее ног и вибрация помоста отвлекли киллера от собравшихся на свадьбу гостей. Когда он повернул голову к Джилли, она врезалась в него, оттолкнула к стене, схватилась за винтовку.
Постаралась вырвать из рук, но киллер держал ее крепко. Не отпустила винтовку и Джилли, даже когда сила инерции вынесла ее с помоста.
Поэтому и не отправилась в очередной полет к гостям, скамьям и полу, повисла в воздухе. А вот киллер, благодаря страховочному шнуру, устоял на помосте.
Болтая ногами в воздухе, глядя в глаза убивца, черные озера ярости, Джилли почувствовала, как ее охватывает дикая злость, какой она не испытывала за всю свою жизнь. Злость эту вызывали у нее сыны Каина, а их хватало, что в городах, что в деревнях этого мира, которые, независимо от побудительных причин, жаждали насилия, жаждали крови, которых сводило с ума стремление к власти.
Киллеру не хватало сил вырвать винтовку из рук Джилли. Наоборот, под ее весом оружие уже выскальзывало из его пальцев. Он начал вертеть винтовку вверх-вниз, влево-вправо, закручивая ее тело и увеличивая нагрузку на запястья. Если бы она висела как мешок, то законы физики сработали бы и винтовку вырвало бы из ее рук, чего и добивался киллер.
Боль в запястьях быстро нарастала и уже становилась невыносимой, еще сильнее болела рана на ладони от воткнувшейся щепки. Разжав пальцы, она могла бы сложить здесьтам во время полета, но тогда винтовка досталась бы киллеру. И прежде чем Джилли успела бы вернуться, сотни пуль полетели бы в толпу. Гости, вместо того чтобы разбегаться во все стороны, не отрывали глаз от поединка над их головами.
Злость трансформировалась в кипящую ярость, пищей для нее стала жалость к невинным, которые всегда становились жертвами таких вот людей. Сколько женщин и детей погибли от рук террористов-смертников, как часто обычные граждане попадали под пули во время уличных перестрелок соперничающих банд. Скольких продавцов убили за несколько долларов в кассе. А вот теперь могли погибнуть жених и невеста, девочка с корзинкой, наполовину наполненной лепестками роз, множество людей, пришедших на праздник.
От ярости силы Джилли многократно возросли, и ногами она стала закручивать свое тело в противоход закрутке киллера, словно акробатка на трапеции. И чем лучше это у нее получалось, тем труднее ему было удерживать винтовку в руках.
Запястья болели, трещали, горели, руки едва не выворачивало из плечевых суставов. Чем дольше она держалась, тем выше становилась вероятность того, что он первым отпустит винтовку. А потом из потенциального убийцы он превратился бы в безумца, который забрался на леса с магазинами, полными патронов, да только уже не мог использовать их по назначению.