При свете луны
Шрифт:
С учетом того, что программу Пэриша Лантерна транслировали пятьсот радиостанций по всей стране, шесть дней в неделю, с понедельника по субботу, с наступлением сумерек он обычно принимался за работу. В студии, оборудованной в подвале, он мог принимать звонки как слушателей, так и гостей передачи, а с помощью Линя и радиоинженера – вести ее. Настоящая студия располагалась в Сан-Франциско, но, благодаря четкой и эффективной связи, у слушателей создавалось полное впечатление, что ведущий и его гости
В эту субботу, как, впрочем, и в тот день, когда Проктор ввел ему субстанцию, Пэриш отменил прямой эфир, заменив его избранным из архивных записей.
Незадолго до обеда, за которым хозяин намеревался вновь встретиться со своими гостями, Джилли сказала Дилану: «Мне надо позвонить маме. Я скоро вернусь».
Оставив пустой стакан из-под мартини на парапете ограждения террасы, она перенеслась в темный угол сада, окружающего отель «Пенинсула» на Беверли-Хиллз. Ее материализация прошла незамеченной.
Чтобы позвонить, она могла отправиться в любое там, но отель «Пенинсула» очень ей нравился. Не так уж и давно она надеялась, что достигнутые на сцене успехи со временем позволят ей останавливаться в таких вот пятизвездочных отелях.
Она вошла в будку телефона-автомата, бросила в щель несколько монет, набрала знакомый номер.
Мать сняла трубку на третьем гудке. Узнав голос Джилли, затараторила:
– Ты в порядке, девочка моя, не ранена, что с тобой случилось, сладень… Добрый Иисус уберег тебя… где ты?
– Успокойся, мама. У меня все хорошо. Я звоню, чтобы сказать тебе, что не смогу повидаться с тобой неделю или две, но потом придумаю, как нам встретиться.
– Джилли, девочка, после этой истории в церкви сюда понабежали телевизионщики, газетчики, все они грубые, как бюрократы из отдела социальной защиты, сидящие на диете из крекеров. Они и сейчас на улице, со своим шумом и фургонами со спутниковыми антеннами, мусорят окурками и обертками от батончиков. Грубые, грубые, грубые.
– Не разговаривай с ними, мама. Насколько тебе известно, я умерла.
– Как ты можешь так говорить!
– И никому не рассказывай о том, что я позвонила тебе. Потом я все объясню. Мама, в скором времени к тебе могут заявиться злобного вида верзилы. Скажут, что они из ФБР или откуда-то еще, но это ложь. Тебе нужно сыграть под дурочку. Говори с ними вежливо, сделай вид, что ужасно за меня тревожишься, но обо мне им ничего не рассказывай.
– Слушай, в конце концов, я же одноглазая, о двух костылях, бедная, как церковная мышь, невежественная, толстозадая домохозяйка. Да откуда мне что знать?
– Я очень тебя люблю, мама. И вот что еще. Я уверена, что пока твой телефон не прослушивается, но со временем они найдут способ поставить «жучка». Поэтому, если я приеду, чтобы повидаться с тобой, предварительно звонить не буду.
– Девочка моя, я так испугана, как не боялась с того момента, когда твой отвратительный отец совершил единственный свой хороший поступок – подставился под пулю, которая его и убила.
– Не бойся, мама. Со мной все будет в порядке. И с тобой тоже. Правда, тебя ждут сюрпризы.
– Со мной отец Франкорелли. Он хочет поговорить с тобой. Он так взволнован происшедшим в церкви. Джилли, девочка моя, а что все-таки случилось на свадьбе? Нет, я, конечно, знаю, мне рассказали, но в голове как-то не укладывается.
– Я не хочу говорить с отцом Франкорелли, мама. Скажи ему, я очень сожалею, что сорвала свадьбу.
– Сорвала? Ты их спасла. Спасла их всех.
– Я могла бы сделать это по-тихому. Слушай, мама, когда мы встретимся через пару недель, как насчет того, чтобы пообедать в Париже?
– В Париже, во Франции? С какой стати мне обедать в Париже?
– А может, в Риме? Или Венеции? В Гонконге?
– Девочка моя, я знаю, что ты никогда в жизни не прикоснешься к наркотикам, но теперь ты меня тревожишь.
Джилли рассмеялась.
– Как насчет Венеции? В каком-нибудь пятизвездочном ресторане. Тебе всегда нравилась итальянская кухня.
– Да, с удовольствием съем лазанью. А как ты сможешь позволить себе пятизвездочный ресторан, тем более в Венеции, в Италии?
– Ты все увидишь сама. И, мама…
– Что, доченька?
– Я бы не смогла спасти собственный зад, не говоря уже обо всех этих людях, если бы не выросла рядом с тобой, если бы ты не показала мне, что нельзя позволять страху съесть тебя живьем.
– Благослови тебя бог, девочка моя. Я очень тебя люблю.
Повесив трубку, Джилли какое-то время постояла, чтобы унять волнение. Потом бросила в щель еще несколько четвертаков и позвонила по номеру, который дал ей Дилан. Женщина ответила на первом же гудке.
– Я бы хотела поговорить с Вонеттой Бизли.
– Вы уже говорите с ней. Чем я могу вам помочь?
– Дилан О’Коннер попросил меня позвонить и убедиться, что с вами все в порядке.
– А что со мной может случиться? Скажите Дилану, у меня все отлично. И приятно узнать, что он жив. Не ранен?
– Ни царапины.
– А маленький Шеп?
– Сейчас стоит в углу, но он уже съел большой кусок торта, а к обеду будет в прекрасной форме.
– Он – душка.
– Это точно, – согласилась Джилли. – И Дилан просил передать, что им больше не потребуется домоправительница.