При свете луны
Шрифт:
Во-первых, грязно-красное сияние, идущее от стен тоннеля, проникало в ванную. Странный свет падал на виниловый пол, отражался от зеркала… и ползал на его коже.
Далее, стены тоннеля, казалось, непрерывно вращались, словно Дилан видел перед собой коридор, построенный в парке аттракционов, так называемую «обезьянью бочку», предназначенную для проверки координации движений. Картина в стиле trompe l’oeil могла создать иллюзию глубины, структуры, реальности, но только не движения.
Джилли вошла в ванную следом за Диланом.
Он положил руку ей на плечо, удерживая от дальнейшего продвижения.
Вдвоем
Разумеется, такого просто не могло быть. К номеру мотеля, который они занимали, примыкал другой номер. Точнее, ванная другого номера: такое расположение давало возможность объединить водопроводные и канализационные трубы, то есть сэкономить расходы на строительство. Так что дыра в стене позволила бы им увидеть лишь точно такую же ванную. Да и пробурить такой длинный тоннель было негде: их ванную построили не на склоне горы.
Тем не менее они видели перед собой тоннель. Дилан закрыл глаза. Открыл. Все тот же тоннель. Диаметром в шесть футов. Светящийся, вращающийся.
Добро пожаловать в «обезьянью бочку». Купи билет, проверь, как обстоят у тебя дела с координацией.
Собственно, кто-то уже прошел по бочке. В дальнем конце коридора, на фоне лазурного диска, четко выделялся силуэт какого-то мужчины.
Дилан не сомневался, что мужчина этот – Шеп. Миновав тоннель, стоя к ним спиной, он смотрел в далекую синеву.
Поэтому, если пол под ногами Дилана вроде бы покачнулся, если он почувствовал, что может упасть в дыру, глубокую, как вечность, тоннель тут был ни при чем. Просто пришло психологическое осознание, что реальность, какой он ее всегда знал, не столь уж стабильна, как ему казалось раньше.
Тяжело дыша, лихорадочно выплевывая слова, Джилли искала объяснение невозможному:
– К черту все это, к черту, я еще не проснулась, не могла проснуться.
– Ты проснулась.
– И ты тоже часть сна.
– Это не сон, – его голос дрожал сильнее, чем у нее.
– Да, да, это не сон… именно это ты и должен сказать, если ты – часть сна.
Он положил руку ей на плечо не из боязни, что она поспешит к тоннелю. Нет, пугало его другое: как бы Джилли не засосало в тоннель помимо ее воли. Вращающиеся стены указывали на наличие вихря, который мог вобрать в себя все, что приближалось к его воронке. Но с каждой секундой страх перед центростремительным всасыванием все более сходил на нет.
– Что происходит? – прошептала она. – Что это такое? Что это, черт побери, такое?
Из тоннеля не доносилось ни единого звука. Вроде бы его вращающаяся поверхность подразумевала скрип и скрежет, по крайней мере шуршание, но вращался тоннель в абсолютной тишине.
Не выходил из него и воздух, холодный или, наоборот, теплый. Они не ощущали никакого запаха. Только видели свет.
Дилан шагнул к порталу.
– Нет, – обеспокоилась Джилли.
Остановившись у самого входа в тоннель, он попытался исследовать границу между стенами ванной и тоннеля… но она расплывалась у него перед глазами, как он ни пытался к ней присмотреться. Собственно, волосы на затылке встали у него дыбом, а взгляд постоянно уходил от этой границы, как будто какой-то инстинкт подсказывал ему: нельзя очень уж прямо и пристально смотреть на такое, слишком велик риск заглянуть в некое королевство, которое расположено за пределами этого мира, где живут вселяющие ужас существа, управляющие вселенной, и те, кто увидит их, тут же сходят с ума.
В тринадцать-четырнадцать лет он взахлеб читал страшные истории Г. Ф. Лавкрафта [33] . Теперь же не мог отделаться от мысли, что в этих рассказах было больше правды, чем выдумки.
Отказавшись от попыток изучить зону перехода между ванной и тоннелем, он стоял у самого входа в тоннель и всматривался во вращающиеся стены, пытаясь понять, из какого они сделаны материала, насколько прочны. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что стены эти – из сверкающего тумана, то есть, вполне возможно, материального в них ничего нет, одна энергия, и вообще тоннель этот – разновидность того тоннеля, что образуется в центре торнадо.
33
Лавкрафт, Говард Филлипс (1890–1937) – известный американский писатель, создатель нового «кошмарного» направления в литературе.
Очень осторожно он приложил руку к стене ванной у самого тоннеля. Ощутил под ладонью неровную, чуть теплую поверхность моющихся обоев, вроде бы такую же, как и всегда.
Двинул руку влево, к тоннелю, надеясь нащупать место перехода стены в тоннель и понять, как одно соединено с другим. Но когда его рука соскользнула с обоев в открытый зев тоннеля, он не почувствовал ничего, кроме холода, да еще красный свет более энергично «заползал» по его ладони.
– Нет, не делай этого, нет! – предупредила Джилли.
– Что – нет?
– Не входи туда.
– Я не собираюсь туда входить.
– Судя по всему, собираешься.
– Чего мне туда идти?
– За Шепом.
– Я не собираюсь туда идти.
– За Шепом ты прыгнешь и с обрыва.
– Я не прыгну с обрыва, – заверил он ее.
– Еще как прыгнешь, – настаивала она. – В надежде поймать его по пути вниз, в надежде направить на копну сена. Ты прыгнешь, будь уверен.
Он лишь хотел проверить реальность того, что видел перед собой, подтвердить, что у тоннеля действительно есть глубина, что перед ним не просто окно, а переход в некое место за пределами этого мира. А потом намеревался отступить и обдумать сложившуюся ситуацию, постараться составить логичный план действий для выхода из этого не подчиняющегося законам логики положения.
Попытавшись прижать ладонь правой руки к плоскости, которую еще прошлым вечером занимала стена, он обнаружил, что нет ни наклеенных на нее обоев, ни самой стены, нет ничего, ничто не отделяло его от тоннеля. Он протянул руку вперед, из ванной в другую реальность, начинающуюся за некой воображаемой плоскостью, где его ждал ледяной воздух и злобный свет, который уже не ползал по коже тысячами муравьиных лапок, а жалил, как рой рассерженных пчел.
Если бы им руководил инстинкт самосохранения, Дилан бы тут же отдернул руку. Но он считал, что должен лучше понять неведомое. Рука его двинулась дальше, за пальцами в тоннель ушла вся кисть, пусть он и морщился от ледяного воздуха, от неприятных прикосновений света. Наконец рука погрузилась в тоннель по локоть, а потом, о чем, разумеется, и предупреждал Дилана инстинкт самосохранения, тоннель проглотил его целиком.